В лице каждого представителя интеллигенции народ хочет видеть воплощение своего идеала. Идеалом может быть человек, обладающий совокупностью качеств, считающихся в обществе положительными. В русском обществе эту совокупность называют интеллигентностью. Иными словами, народ хотел бы, чтобы интеллигенция была интеллигентной. Но это, к сожалению, не так, — очень редкие представители интеллигенции являются носителями качеств, образующих свойство интеллигентности[1].
А еще она (оторванность) проявляется в таких вот утверждениях: «…почему надо вечно говорить, что интеллигенция оторвалась от народа? На этом построены и «Вехи», и «Смена вех», и «Из-под глыб». Она оторвалась от него просто в силу того, что она его лучшая часть»[2].
________________________
1. См. Глоссарий терминов, определяющих понятие интеллигентности.
2. Быков Д. 100 лет — 100 книг русской литературы XX-го века.
Олег Михайлов
2 сентября 2011
«Человек этот… зародился как раз в начале второго столетия после великой Петровской реформы, в нашем интеллигентском обществе, оторванном от народа, от народной силы… Он ведь в своей земле сам не свой, он уже целым веком отчуждён от труда, не имеет культуры, рос как институтка в закрытых стенах, обязанности исполнял странные и безотчётные по мере принадлежности к тому или другому из четырнадцати классов, на которые разделено образованное русское общество. Он пока только оторванная, носящаяся по воздуху былинка. И он это чувствует и этим страдает, и часто так мучительно… В глуши, в сердце своей родины, он, конечно, не у себя дома. Он не знает, что ему тут делать, и чувствует себя как бы у себя же в гостях. Впоследствии, когда он скитается в тоске по родной земле и по землям иностранным, он, как человек бесспорно умный и бесспорно искренний, ещё более чувствует себя и у чужих себе самому чужим. Правда, и он любит родную землю, но ей не доверяет. Конечно, слыхал и об родных идеалах, но им не верит. Верит лишь в полную невозможность какой бы то ни было работы на родной ниве, а на верующих в эту возможность, – и тогда, как и теперь, немногих, – смотрит с грустною насмешкой» (Достоевский Ф.М. Речь о Пушкине).
«Конечно, остались ещё в эксклюзивном, раритетном варианте истинные интеллигенты советского замеса, но их единичность только подтверждает деградацию в России понятия интеллигент и рождение нового вида интеллигенции интеллигента неинтеллигентного» (Костров А. Неинтеллигентная интеллигенция).
«Человек во все времена – «талант редкий и мучительный». Это собирательный образ интеллигента, созданный народом» (Якунина Г. Мучительный талант — интеллигентность …).
«… в ментальности, в душе русского человека всегда есть стремление к какому-то высокому моральному идеалу, к каким-то высоким моральным ценностям. Это нас точно отличает, и уверен, в хорошую сторону» (Путин назвал наиболее ярко выраженную черту россиян).
«… семинарии, поставлявшие народу учителей, зачастую не блещущих нравственностью (вот крестьяне и не отдавали детей учиться в школы к пьяницам да «табашникам»)» (Протоиерей Игорь Прекуп, Интеллигенция и Церковь: почему “и”?.
«Любой труженик, являясь крестьянином или рабочим, может быть интеллигентным человеком, тогда как представитель «образованного слоя», не живущий всецело для народа, не знающий его устремлений, его судьбы, не чувствующий его боли, не отвечает понятию интеллигента. Это не более как интеллектуал, brain-worker. Но даже этого названия могут не иметь профессионалы акробаты, лицедеи, которых в последнее время, не задумываясь, стали причислять к интеллигенции.
…
Разумные интеллигенты, в отличие от вечно оппозиционных, пенобурлящих образований, от «людей дела», навязывающих Русскому народу чуждые ему социальные модели, проходят с ним всю длительность страдальческого пути, учась у него. Человек, представляющий собой партию, какое либо отдельное движение, существующее наряду с другими, или только свою персону (негативная самостоятельность), является не более, чем сектантом, и лишь тот, кто представляет Бога, а значит – Симфоническую Личность, является Истинным Интеллигентом. Интеллигентное сектантство – это ветхозаветное столпотворение, разноязычие и взаимное непонимание. Подлинная Интеллигентность – это универсализм, обладание различными языками* для взаимного понимания и всеобщей Гармонии. Интеллигенция в полном значении этого слова – это не просто «люди умственного труда», а Явление Нравственное, это – осмысление Души народа вообще (= Русского народа), Душа же, знающая самоё себя, есть Дух. Народ не знает самого себя, ибо таковое Знание есть Единичное, прерогатива Настоящих Интеллигентов, фокусирующих в себе всю премудрость разлитую в народе.
…
Ублюдочная прозападная «интеллигенция», а точнее – docta ignorantia, не утратила бунтарский дух, только он обратился против трудового люда, потому что этот дух – явление не просто народное (= не простонародное), а про– или анти-народное. Это об этих либералах-предателях чеканит пророческие слова истинно Русский Интеллигент Тютчев:
«Напрасный труд! Нет, их не вразумишь:
Чем либеральней, тем они пошлее;
Цивилизация для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней не гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы»»
(ВладиМир, Казачество и интеллигенция как феномены сугубо русские).
«Дело в том, что в числе самых почитаемых в народе всегда были праведники, их разум возвышался над обыденностью, суетностью мира. Нелепо было бы пытаться приписать интеллигентность Иоанну Кронштадтскому или митрополиту Петербургскому и Ладожскому Иоанну, сочетавшим народную искренность, сердечность с высочайшей духовной просвещенностью, исторической образованностью, проницательностью и разумностью. Казалось бы, таких людей и надо бы в первую очередь к когорте русских интеллигентов, но внутреннее чувство отвергает такую возможность. Это другое. Это выше всякой интеллигенции и интеллигентности. Интеллигенция бывает разной и переменчивой, а праведники на века» (Корольков А.А. Власть интеллигенции).
«При всем том уважается интеллигент, его слово, мнение. Искренне уважается. Но, как правило, это человек «залетный» — не свой. И тут тоже то и дело случается обман. Наверно, оттого и живет в народе известная настороженность к «шляпе». Как-то так повелось у нас, что надо еще иметь право надеть эту самую злополучную шляпу Может быть, тут сказывается та большая совестливость нашего народа, его неподдельное чувство прекрасного, которые не позволили забыть древнюю простую красоту храма, душевную песню, икону, Есенина, милого Ваньку-дурачка из сказки…» (Шукшин В.М. Монолог на лестнице).
«Мы ломаем голову, какой он такой, интеллигентный человек? А образ его давно создал сам народ. Только он называет его — хороший человек. Умный человек. Уважительный. Не мот, не пропойца. Чистоплотный, Не трепач. Не охальник. Работник. Мастер» (Шукшин В.М. Монолог на лестнице).
«Народники народа не знали, но его идеализировали и воспевали. Современные буржуа и присоединившийся к ним креативный класс его тоже не знают, но это не мешает им народ презирать. В этом коренное отличие нынешней псевдоинтеллигенции и интеллигенции 19-20го века.
Вот что написал недавно видный демократ Валерий Панюшкин: «Я и народ — мы по-разному едим, по-разному одеваемся, по-разному развлекаемся, по-разному работаем. Любим разное.
Я, например, пью вино, а народ пьет водку (и неизвестно, кстати, что честнее).
Я считаю лакомством устрицы и трюфели (и неизвестно, снобизм ли это мой или развитый вкус). А народ считает лакомством пельмени. Из музыки я слушаю Хейфеца или Гульда, а народ слушает Стаса Михайлова или Ёлку. Когда в музыкальных вкусах я хочу быть ближе к народу, то слушаю Тома Уэйтса — ближе не могу» (Интеллигенция: прошлое, настоящее, будущее. Ч2).
«У всех, кто жалеет о народе, одна вера, и она божественного происхождения, один закон, — правды и человечности» (Боборыкин П. Васидий Теркин).
Начиная с петровских времен, культура образованных слоев была отчуждена от органичной русской православной культуры, которая осталась запечатленной в творческих достижениях прошлого, дух которой сохранялся церковной жизни, в народных массах. Поэтому образованному обществу в России фактически была недоступна и неизвестна самобытность низших сословий и их характер. Попытки постижения характера народа не могли преодолеть пропасть, разделявшую народ и образованные слои, которые приписывали характеру простонародья собственные болезни и пороки.»Начиная с петровских времен, культура образованных слоев была отчуждена от органичной русской православной культуры, которая осталась запечатленной в творческих достижениях прошлого, дух которой сохранялся церковной жизни, в народных массах. Поэтому образованному обществу в России фактически была недоступна и неизвестна самобытность низших сословий и их характер. Попытки постижения характера народа не могли преодолеть пропасть, разделявшую народ и образованные слои, которые приписывали характеру простонародья собственные болезни и пороки.
… Наряду с этим образованным слоям присуще агрессивное или презрительное отчуждение от народа, нежелание не только понять народ или служить народу, но и думать об этой проблеме. Эта болезненная защита от экзистенциальной боли, попытки отвернуться от кровоточащей раны выразилась и в снобизме аристократии, дворянства, и в снобизме иного рода у нигилистов» (Аксючиц В. Русская интеллигенция о русском характере).
«Есть консерваторы, которые желают все того же сближения с народом. Они сокрушаются о том, что русский народ русскую «интеллигенцию» не любит. Это не государственная, не объективная мысль; это чисто личное порождение невольного какого-то страха или оскорбленное чувство доброго и честного человека, считающего себя перед «народом» ни в чем не повинным.
С точки зрения государственной надо, напротив того, радоваться, что народ «интеллигенцию» нашего времени не очень любит, что она ему не нравится. Пускай в среде этой «интеллигенции» есть прекрасные и гуманные люди, пусть мы сами принадлежим к ней, все-таки надо радоваться, что эта «интеллигенция» так непопулярна, несмотря на всю теперешнюю гуманность свою.
Радоваться надо этому потому, что идеи и политические вкусы, господствующие в интеллигенции, – все заимствованные, а у народа идеи и вкусы все свои; сближаясь с народом, мы только вредим ему; вредим не в том каком-нибудь грубом смысле, что мы его обманываем или грабим или можем отстранить его от каких-нибудь вещественных благ, а в том более важном смысле, что мы почти нечаянно учим его европейству и не можем не учить, потому что сами до сих пор выдумать ничего не были в силах и в деле творчества национального стоим гораздо ниже азиатских народов: индусов, китайцев, мусульман, у которых все почти свое.
Поэтому польза (или даже спасение наше) – не в смешении с народом и не в практическом каком-нибудь с ним соглашении, а в сходстве с ним, в некотором, так сказать, подражании ему.
… Поэтому говорю: тот, кто понимает, до чего дорог культурный, национальный стиль для нашего государства, до чего спасительно может быть теперь для славянства постепенное свержение умственого ига Европы, тот должен желать не дальнейшего влияния «интеллигенции» нашей на простолюдина русского, а, наоборот, он должен искать наилучших способов и наилегчайших путей подражания мужику» (Леонтьев К. Как надо понимать сближение с народом?).
«Человек, который думает только о своих личных материальных интересах, неприятен душе крестьянина. Его симпатии на стороне живущих по совести, справедливости, простоте душевной. Классическая русская сказка о трех братьях — двух умных и третьем дураке — кончается моральной победой бессребреника, нестяжателя, простодушного младшего брата-«дурака» над материализмом и практической мудростью старших братьев. Русский человек осуждает неправедное богатство, как и любую другую форму паразитизма. С его идеалом скромного достатка больше согласуются бережливость и запасливость» (Энциклопедический словарь русской цивилизации. Толкование НЕСТЯЖАТЕЛЬСТВО).
«… ни для кого не секрет, что российский интеллигент, особенно интеллигент столичный, зачастую относится к своим менее образованным согражданам нелояльно — иногда с презрением, иногда с отвращением, а то и со страхом — его отвращение к некультурным слоям общества всегда оставалось и остается частным делом отдельного человека. Более того — в нашем общественном сознании образование и интеллигентность никогда не являлись ни поводом для гордости, ни признанным источником превосходства над окружающими» (Фрумкин К. Снобизм и его проявления).
«Да, русская интеллигенция никогда не знала, да и знать не могла своего народа, ибо жила не его, а своей жизнью. Более того, она, навязывая народу свою заботу, не пыталась даже защищать его каждодневные насущные интересы не только потому, что не имела о них представления, но главным образом в силу своих собственных взглядов на народные нужды. …
Д. С. Мережковский … пытался расшевелить своим воспаленным нетерпеливостью журналистским пером народ, не умея понять глубинных, основополагающих начал русского характера: терпения, смирения и покорности; ему неведомо было, что это не рабьи, а божеские черты, а потому грех обращать в недостаток то, что является достоинством» (Романовский С.И. Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции).
«И интеллигенцию, так же как и её культуру, нельзя отделить от народа, ибо народ – это дерево, веками растущее на одной и той же земле. А интеллигенция подобна листьям этого дерева. К ним всегда идет благотворный ток – от корней к листьям. Он им нужен для жизни – без него листья увянут. Но вспомним также, что вместе с ними гибнет и растение, ибо всегда существует и обратный ток – сверху вниз, ток, который укрепляет и ствол и корни, ток без которого растение жить не может.
<...>
Это не просто листья, а именно энергетический блок растения, именуемого народом, это тот механизм, который улавливает энергию Солнца и с помощью хлорофилла питает все его остальные части. И всё новое и полезное, в том числе и чувство красоты, гармонии, даже если оно и зарождается в толще народа, как сквозь фильтр проходит через интеллигенцию лишь затем, чтобы, порой уже в совсем измененном виде, стать общим достоянием народа. Эта роль интеллигенции особенно хорошо просматривается на эволюции образа жизни, характера и привычек народа» (Моисеев Н.Н. Об интеллигенции, ее судьбе и ответственности).
«Всё неустройство русской жизни, считает Гоголь, происходит оттого, что русский образованный класс перестал ценить то великое, духовное сокровище, которое всегда ценил русский народ — Православие. Интеллигенцию же, чтобы она понимала свою страну, он призывал «проездиться по России», ибо этот слой, живя в стране, «её не знает»» (Лабанов С. Феномен российской интеллигенции).
Я бы сказал: «Всё неустройство русской жизни происходит оттого, что русский образованный класс перестал ценить то великое, духовное сокровище, которое всегда ценил русский народ — интеллигентность».
И далее: «Российская интеллигенция, согласно Леонтьеву только и делает, что суетится, стараясь подсунуть русскому мужику «западное просвещение», в котором он ничуть не нуждается, и оно для него является даже смертельно вредным (что подтверждает и сегодняшняя ситуация в стране). Отсюда вполне естественен разлад между мужиком, защищавшим свой естественный, сложившийся веками уклад жизни, и интеллигенцией, не знающей толком, чего она хочет. И поэтому, русский народ «интеллигенцию не любит». А раз так, то не народ должен подниматься до интеллигентского миропонимания, а сама интеллигенция до народного понимания мира» (Там же).
«Толстой писал в связи с полемикой о «Вехах»: «Развратить народ? Да, это она может, могут те люди, которые называют себя интеллигенцией. Это они и делали, и делают, к счастью, благодаря духовной силе русского народа, не так успешно, как они желали бы этого, но просветить они уже никак не могут». Он призывал интеллигенцию не просвещать, а учиться у народа[59]. Еще ранее схожие обвинения в адрес интеллигенции выдвинул М.Е. Салтыков-Щедрин: «В том суть-с, что наша интеллигенция не имеет ничего общего с народом, что она жила и живет изолированно от народа, питаясь иностранными образцами и проводя в жизнь чуждые народу идеи и представления, одним словом, вливая отраву и разложение в наш свежий непочатый организм»(Колоницкий Б.И. Идентификация российской интеллигенции и интеллигентофобия).
«Государственной интеллигенции предстоит во всяком случае трудная задача — привлечь на свою сторону и соединить с собою твердо-народное верование» (Победоносцев К.П. Церковь и государство).
«Обсуждение вопроса о том, является ли интеллигенция частью народа, или народ и интеллигенция разделены реальными и символическими барьерами, приводило участников дискуссий к выводу, что эти барьеры становятся все выше, и былое единство интеллигенции и народа исчезает» (Климова С. Интеллигенция глазами народа).
«Не утратила своего значения и точка зрения на интеллигенцию как интеллектуально-нравственную элиту общества, надежно оберегающую российское государства от окончательного распада и ухода в историческое небытие, правда при этом говорится о необходимости углубления и расширения спектра культурно-личностных качеств интеллигенции, существенных для выполнения подобной миссии. <...>
Поэтому мы разделяем позицию К.З. Акопяна, по мнению которого категориальная неуловимость «интеллигентности» является следствием несостоятельности самой попытки выведения интеллигентности из бытия русской интеллигенции. Понятие «интеллигентность» не выражает суть российской интеллигенции, а изначально задает ее. <...>
Итак, понятия интеллигенция и интеллигентность, действительно, находятся в отношениях причинно-следственной зависимости. Но не российская интеллигенция является причиной интеллигентности, а наоборот, интеллигентность, заявленная в качестве основного признака «класса» (социальной группы), во многом предопределила претензии интеллигенции на ее особенную нравственную суть. <...>
Наполненное социокультурными и этико-мировоззренческими установками интеллигенции, а не самого народа, это бытие представляло собой бытие обобщенного представителя народа, осмысленного как идеологическая конструкция.В результате жизненные ценности индивидуального порядка были заменены идеологическими клише, предлагающими и некий стереотип. При этом произошло своеобразное разделение: создание модели стереотипа как результата умственной (интеллектуальной) деятельности принадлежало интеллигенции, а верификация этих построений рассматривалось как дело народа» (Келеман Л.А. Сущность и специфика российской интеллигенции).
«… элита начинает наступление на массу с изменения ее морали. <...> Борьба за массу начинается с борьбы за ее моральные и культурные ценности.
И вот здесь в битве за мораль решающую роль играет интеллигенция массы» (Карпухин О.И., Макаревич Э.Ф. «Новая» интеллигенция и интеллигенция массы).
«Дело в том, что интеллигенция никогда не знала горячо любимого ею народа, относилась к нему как к внешнему объекту. Парадокс интеллигентского отношения к народу заключается в том, что во имя своего идола можно принести любое количество жертв, хотя сам по себе идол понимается как высшая форма служения благу народа» (Камчатнов А.М. О концепте интеллигенция в контексте русской культуры).
«Если масса простого русского народа пошла не за своим национальным образованным слоем, а за чужеродными, интернациональными авантюристами, то причину этого русская интеллигенция должна искать прежде всего в себе самой. Это значит, что она не была на высоте и не справилась со своею задачей. …
Сущность русской революции состоит в том, что русская интеллигенция выдала свой народ на духовное растление, а народ выдал свою интеллигенцию на поругание и растерзание. И конец революции придет тогда, когда русская интеллигенция и русский народ возродят в себе верную глубину религиозно-национального инстинкта и воссоединятся, когда интеллигенция докажет, что она не только не изменила волю национальной идеей, но что она умеет умирать за нее и за национальную власть, а народ убедится в том, что интеллигенция необходима ему именно как носительница национальной идеи, как строительница здоровой и великой национальной государственности» (Ильин И.А. О русской интеллигенции).
«… немалая часть интеллигенции выражает крайний пессимизм, неверие в духовные силы русского народа, дает уничижительную оценку русскому человеку. И это приводит к противоречиям во взаимоотношениях интеллигенции и народа» (Дорогова Л.Н. и др. Интеллигенция и культура России).
«Нельзя не согласиться с Л.Я. Смоляковым, что «в реальной жизни нет и не может быть такого явления, как «интеллигент без интеллигентности» или «неинтеллигенный интеллигент». Такие словосочетания должны восприниматься как логический абсурд. …
К тому же надо иметь в виду, что качества интеллигентности могут быть присущи не только представителям интеллигенции, но и некоторой части рабочих, крестьян, предпринимателей, других социальных групп. При этом, обладая качествами интеллигентности, они не перестают быть рабочими, крестьянами, предпринимателями… Что касается интеллигенции, то наличие у них данных качеств является обязательным. В противном случае они лишаются статуса интеллигентов в подлинном смысле этого слова» (Добрынина М.И. Трактовка понятия интеллигенции в годы советской власти).
«Историческая вина интеллигенции в том, что она не сделала усилий, чтобы понять, против чего же она бунтует. Она легко приняла лозунги, подсунутые ей идеологами самой же номенклатуры. Так интеллигенция начала «целиться в коммунизм, а стрелять в Россию». И до сих пор продолжает стрелять» (Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация).
«Интеллигенция как особый слой (в котором собственно интеллигентно маленькое ядро) образуется именно в обществе, утратившем народные ценности: в России — после Петра» (Померанц Г.С. Человек ниоткуда).
«А какого вознаграждения я жду?.. — пишет он [Данило Самойлович Сущинский, — прим. Мих.] в посвящении к своей докторской диссертации А. А. Ржевскому, — любви народа, любви, которой он удостоил меня в награду за заботы о нем в чумных госпиталях, когда Москву опустошала чума в 1770–1772 гг.» (Вайндрах Г.М. Подвиги русских врачей (Из истории борьбы с заразными болезнями)).
«Не переставая быть интеллигентами, эти люди проявляют немало качеств, которые в просторечии с интеллигентностью не ассоциируются» (Цвелик А. Кто такой интеллигент?).
«Алкоголизм русского интеллигента, может быть, единственно крепкая связь с народом» (Лебедев В. Прощай, интеллигенция!).
«На Западе в отношении людей, профессионально занимающихся умственным трудом, употребляют термин «интеллектуалы». Однако российские интеллигенты, в отличие от западных интеллектуалов, всегда претендовали на роль носителей не только знаний, но и «высших идеалов». Забывая порой, что эти «высшие идеалы» должны соответствовать ментальности и культуре своего, а не чужого народа. Иначе их проповедник будет называться отнюдь не «интеллигент», а «агент влияния». Что, согласитесь, не одно и то же» (Хомяков В. Проверка на интеллигентность).
«- Что вы цените в людях?
— В разное время своей жизни — разное. На сегодняшний день, например, — интеллигентность. Но сейчас наличие интеллигенции встречается реже, чем ее отсутствие. По-моему, самая главная причина наших нынешних бед — это отсутствие интеллигентности в самой интеллигенции» (Как ответил Юрий Левитанский на анкету Достоевского (из публикаций Фонда наследия Юрия Левитанского)).
К.С. Аксаков: «Было время, когда у нас не было публики… Возможно ли это? — скажут мне. Очень возможно и совершенно верно: у нас не было публики, а был народ. Это было еще до построения Петербурга. Публика — явление чисто западное и была заведена у нас вместе с разными нововведениями. Она образовалась очень просто: часть народа отказалась от русской жизни, языка и одежды и составила публику, которая и всплыла над поверхностью…
Публика выписывает из-за моря мысли и чувства, мазурки и польки, народ черпает жизнь из родного источника. Публика говорит по-французски, народ — по-русски. Публика ходит в немецком платье, народ — в русском. У публики — парижские моды. У народа — свои русские обычаи… Публика спит, народ давно уже встал и работает. Публика работает большей частью ногами по паркету; народ спит или уже встает опять работать. Публика презирает народ; народ прощает публике. Публике всего полтораста лет, а народу годов не сочтешь. Публика преходяща, народ вечен. В публике есть золото и грязь; но в публике грязь в золоте, а в народе — золото в грязи» (Узлов Ю.А. Типологизация российской интеллигенции).
«Всякое общество создает культ своих героев: святых, людей милосердия, людей альтруизма, подвижников, борцов за интересы народа. Эти тихие и громкие герои вызывают желание подражать, дают человеку нравственную опору… Сейчас таких примеров остро не хватает – примеров благородства, примеров, которые ясно и просто показывают обществу: можно жить вне идеологии барыша» (Гранин Д . Не барышом единым).
«… как считает писатель Д. Гранин, что «мы стали жить, руководствуясь идеологией барыша. Барышом определяются все области бытия – от рождения до смерти. Медицина – барыш, наука – барыш, образование – барыш, правоохранительные органы – барыш, содержание квартиры – барыш… Не с оплатой услуг, а именно с барышом, с его философией – побольше урвать с человека. Барыш проник всюду, исказил нашу жизнь до невозможности» (Гранин Д . Не барышом единым). А так как эти виды работ выполняются именно теми, кто относит себя к интеллигенции, то и не удивительно восприятие населением различий между существующими социальными группами. …
В телепередачах «Глас народа», которые вел известный тележурналист В. Соловьев, как правило, суждения о полемике между двумя дискуссантами, высказанные экспертами, «судьями»-интеллигентами, практически никогда не совпадали с мнением аудитории, голосовавшей заочно» (Тощенко Ж.Т. Интеллигенция и интеллектуалы: современные реалии).
««Путешествие» завершается «Словом о Ломоносове». Просвещённые крестьяне, Ломоносов и рекрут дают надежду на преодоление пропасти между мыслящей интеллигенцией и народом. Но исполнение этой надежды оказалось делом непростым. Это дало о себе знать и в трагическом исходе движения декабристов, и в хождении в народ, и в ходе и в последствиях всех трёх русских революций. Разрыв этот сказывается в жизни нашей страны и сейчас. В европейских странах – таких, как Швеция или Германия, – он, может быть, тоже есть, но не является столь значимым, как у нас. Увы. Наверное, это необходимо и осмысливать, и учитывать, памятуя о том, что проблема давняя, ещё Радищевым отмеченная и несводимая к эксцессам канувшего в прошлое крепостного права» (С. Баранов) (ШОК, ТРЕВЕЛ-БЛОГ И КРУГОВОРОТ РАБСТВА: ПОЧЕМУ РАДИЩЕВА СЛОЖНО ЧИТАТЬ ВО ВСЕ ВРЕМЕНА).
«Нас поразила болезнь идеологического снобизма.
Мы, как по писаному, воспроизвели в себе пороки, запечатлённые ещё в «Вехах»: атрофирование чувства греха, самообольщение и героизация своего поведения, презрение к отцам, преувеличенное сознание прав и пренебрежение обязанностями, отсутствие личной нравственности, «всё идет мимо русской культуры, ума, гения», в литературе порнография и кощунство» (Золотусский И.П. Интеллигенция: смена вех).
«Интеллигентская «культура» есть культура «кружковая», годная только для личного употребления образованных и тонких людей. К истинной культуре, к «языку», который объединяет миллионы, интеллигенция близкого отношения не имеет.
Но с этим она и не может смириться. Причины, отделяющие ее от народной массы, она находит где угодно, только не в элитарном характере своей «духовности». Причины всегда внешние, и всегда, по понятиям «образованного класса», олицетворяющие общественное зло. Враг интеллигенции носит обличье то власти, то церкви, то буржуазии, то мелкобуржуазной стихии и т. д. Интеллигенция всегда оппозиционна, всегда объединяется (и зовет к объединению других) против кого-то. В этом она похожа на свой народ» (Диденко П.И. Интеллигентский дискурс).