Априори считается, что работники высшей школы все образованны. Слыть необразованным не хочется никому. И мало кто может признаться, что даже при наличии одной (кандидатской) или двух (+ докторской) защищенных диссертаций он/она тем не менее недостаточно образованны. Вместе с тем, наверное, нет такого человека, который, попадая в среду профессионалов не своего профиля (артистов, художников, литераторов или «технарей») или своего профиля (но увлеченных, имеющих очевидное или модное хобби) и участвуя в разговоре, не испытал бы хоть раз чувство неловкости или досады на себя за то, что он не знаком или плохо знаком с тем или иным явлением, фактом, произведением. Прослыть необразованным или мало читающим для любого преподавателя является малопривлекательным. В свое время, впрочем, как и сейчас, все были подвержены гонке за образованностью. Помимо профессиональной подготовленности, свою образованность мы в основном совершенствовали за счет чтения. Очень популярны были серия книг «Мастера современной прозы», журналы «Юность», «Нева», «Иностранная литература» и др. Не все имели возможность их читать, но тот, кто ее имел, обладали неоспоримым преимуществом во время дела или безделья. Сейчас все изменилось. Почти все стало доступным, а Интернет вообще уравнял шансы всех. Но появилась новая проблема: каких современных авторов читать (только нобелевских лауреатов и обладателей других литературных премий?), какие фильмы смотреть (только «оскароносные»)? А как быть с классикой? Если судить по этим критериям, то возникает вопрос: кого считать образованными? Какие критерии образованности должны быть, и должны ли они быть вообще? И действительно, если человек не может распознать фуги Баха или не знает, кто такой Виктюк, делает ли это его в глазах коллег «серым»? Но практика показывает, что тот, кто знает это, как правило, не знает фамилию левого крайнего команды «Манчестер Юнайтед» или не назовет четверку ансамбля «Битлз». А кто тогда они — ханжи или невежи?
Стали делить образованность на профессиональную и общую. Но если с профессиональной образованностью есть конкретная ясность, то под общей стали понимать знание истории, древней культуры, философии, музыки и т.д. Но кто скажет, какую книгу надо читать, какую оперу слушать, а какие — нет?
Мне кажется, что потребность в образованности может появиться и развивается только через профессиональное образование. Именно образование, а не получение диплома, аттестата или звания. Сплошь и рядом можно столкнуться с таким явлением, когда спрашивают: «Вы врач?» Ответ: «Да, я окончил университет». — «Вы исследователь?» — «Да, у меня есть диплом кандидата наук». — «Вы ученый?» — «Да, я доктор наук». То есть считается, что если ты имеешь тот или иной документ об образовании, то автоматически становишься врачом, исследователем, ученым, а следовательно, и образованным человеком, что, однако, далеко не одно и то же. К сожалению, сегодня, как правило, на первый план вышла погоня за документами, а уже потом — за знаниями. Это нередко приводит к личностному конфликту. Как ни странно, но такой «образовательный» бум поддерживается государством.
Это явление приобрело такие масштабы, что А.И. Солженицын ввел термин «образованщина», понимая под этим повальное стремление овладеть где-либо и какой-либо информацией. Под «образованщиной» понимают также пропаганду и введение непродуманных реформ, как это сейчас наблюдается и в средней, и в высшей школе. Изменения в последней вызывают у нас особую тревогу. Это связано с тем, что желание «усовершенствовать», «улучшить» и т.д. всегда идет под позитивным лозунгом «прогресса», и тогда процесс реформирования сам по себе становится вирулентным (агрессивным. — Ред.). В целом это явление положительное, если реформирование не старается отмежеваться от предшествующей практики и не разрушает в ней положительного.
Преподаватели высшей школы, ответственные за образование, не могут противостоять «образованщине» и даже повлиять на нее, поскольку она возникает не «снизу», от исполнителя (высшая медицинская школа), не от заказчика (Министерство здравоохранения) и даже не от потребителя (население), а от политической конъюнктуры. Но, как известно, любая системная новация (в любой сфере деятельности человека) требует больших вложений (много и сразу). А денег нет. В таких случаях новая система вводится не в полном объеме, а, как правило, в виде «бесплатных, формализованных частей», вроде как «поднажмем», «усилим» и т.д. Соответствующим получается и результат. Хотя всякая прогрессивная система, введенная грамотно и в полном объеме, даже при наличии недостатков может стать эффективной по большинству показателей.
Введение усеченной программы сказывается печальным образом на конечном результате. Это типично для нашего медицинского образования. Освоили модули, разобрались в кредитах, наловчились выставлять баллы, чтобы было и вашим и нашим. Однако такие решающие составляющие успеха образования, как мотивация студентов, интеллектуальная работа преподавателя, индивидуальность в подготовке и др., оказались еще дальше от желаемого.
Справедливости ради надо сказать, что европейская высшая школа по многим параметрам идет впереди украинской (как, впрочем, и всего постсоветского пространства), и образовательный бум, который не всегда приводил к успеху, они уже пережили. Так, в Англии совсем недавно, при премьер-министре Тони Блэре, были обозначены направления деятельности правительства, которые звучали так: «образование», «образование», «образование». Под этим лозунгом политиками был раздут миф о том, что уровень образованности общества является ключом к его экономическому процветанию, а последнее приведет к всеобщему благополучию. Но, как и в любой стратегии, озабоченность экономическим ростом заняла главенствующее положение и, естественно, исказила представление о том, что такое образованность. А дальше все развивалось, как сейчас у нас: немыслимый рост числа высших учебных заведений, избыточное привлечение студентов в университеты, нарастающая нехватка средств, сил и возможностей этих университетов (например, кто и где видел у нас 3–5 студентов в группе или годовую нагрузку профессора в 280 часов?).
Государство оказалось неспособным оказывать должную финансовую помощь даже государственным элитным (кадровым, базовым) вузам. Чтобы хоть как-то спасти положение и помогать хотя бы некоторым вузам, у нас ввели понятие «национальный», но и «национальных» стало уже столько, что только ленивые не имеют этой «приставки».
Ну и, конечно, один из главных вопросов: где взять столько высококвалифицированных кадров?
Вместе с тем практика жизни показывает, что образование стоит (должно стоять!) выше экономики и, конечно, политики, а не наоборот. Это обусловлено тем, что образование решает наиболее глобальные и общечеловеческие задачи, связанные, естественно, с подготовкой профессионалов. Но, что является особенно важным, профессиональное образование решает также культурные, нравственные, личностные и интеллектуальные задачи. Те, кто бывает за границей, легко заметят, что и одеты мы зачастую лучше, и дипломов у нас больше (особо удачливые — еще и члены-корреспонденты, и члены действительные — иностранцу объяснить это бывает очень трудно), а вот пресловутый менталитет не тот. Есть голова, руки, ноги, дипломы и т.д., но… по уровню культуры и образованности люди мы разные. Наверное, потому, что человек не может быть образован вообще. Основу его образованности должны составлять глубокие профессиональные знания в одной какой-либо области. Причем это может быть любая специальность: от создания летательных аппаратов до умения выкладывать камины, от операций на головном мозге до выпечки пирожков. Ведь владение профессиональными знаниями — не статический процесс. Это целенаправленное динамическое движение вперед, потребность постоянно совершенствоваться. Особенно важно последнее: именно в способности и потребности постоянно совершенствоваться и рождается образованность.
Образованность — важный, но все-таки не окончательный и не основной критерий интеллигентности. Более того, человек может быть интеллигентом и одновременно малообразованным человеком, и наоборот. Например, известный исследователь и офицер Н.М. Пржевальский был, безусловно, человеком необычайно образованным, но вместе с тем современники отмечали его грубость, нетерпимость. Люди малообразованные (в том смысле, что у них нет высшего образования, дипломов и т.д.) нередко обладают многими чертами интеллигентности, а многие из них являются настоящими интеллигентами. Это происходит потому, что в понятие «интеллигентность» помимо образованности входит гораздо большее количество признаков, приобретаемых человеком при рождении, воспитании, учебе.
Под термином «интеллигенция» понимают историческую категорию, которая имеет географическое место рождения (Россию). Интеллигентность является результатом воспитания и образования, подразумевает профессиональную значимость, способность испытывать чувство социальной справедливости, совестливость, приобщенность к богатствам мировой и национальной культуры, общечеловеческим ценностям, наличие тактичности и личной порядочности, духовность, исключение вражды и национальной нетерпимости, способность к состраданию, принципиальность в сочетании с терпимостью к инакомыслию.
«Образованный человек тем и отличается от необразованного, что продолжает считать свое образование незаконченным», — считал К. Симонов.
То есть глубокое знание своего предмета рождает потребность обладания вначале смежными с основной специальностью знаниями, а затем и достаточно далекими от нее. Так рождается образованный человек.
«Образование — это то, что у вас останется, когда вы забудете все, чему учились», — считал Б.Ф. Скиннер. А как быть, если «это то, что у вас останется» даже и не присутствует в процессе обучения? Лекции в виде слайд-шоу, крестики-нолики и т.д. на образование влияют если не сомнительно, то уж определенно не лучшим образом. Если нет слов, яркого запоминающегося диалога, будоражащего мышление, то такой компонент учебного процесса, как лекция, семинар, практическое занятие, оказывается пустым.
Принято считать, что помимо образованных врачей мы готовим еще и интеллигентов. Эти термины часто путают. Происхождение слова «интеллигенция» спорное. Но большинство авторов все-таки считает, что пришло оно во французский язык из России и называлось «русским» словом, которое обозначало класс интеллектуалов.
В словаре В.И. Даля (2-е издание 1880 года) написано, что «интеллигенция (в значении собирательном) — разумная, образованная, умственно развитая часть общества».
Обывательское представление о принадлежности к интеллигенции — наличие галстука, очков. «Шляпу надел, интеллигент несчастный», — такое и подобные ему выражения можно иногда слышать и сегодня. Это происходит потому, что названные атрибуты одежды чаще были у людей умственного труда, а значит, подразумевали определенную степень образованности человека. И это справедливо, так как образованность является важной составляющей интеллигента. «Способность к приобретению знаний — это интеллигентность», — считал Д. Лихачев.
На основе этого критерия родилась даже известная, но ошибочная по своей сути шутка: мол, интеллигентный человек может отличить Гоголя от Гегеля, Гегеля от Бебеля, Бебеля от Бабеля, Бабеля от кабеля, кабеля от кобеля, а кобеля от собаки женского рода. А неинтеллигентный человек может отличить только двух последних.
И действительно, русские интеллигенты были таковыми. Достаточно вспомнить такие имена, как Н.Г. Чернышевский, М.В. Ломоносов, С. Булгаков, А.Д. Сахаров, Д.С. Лихачев, Б.Ш. Окуджава, Л.А. Зильбер и многие другие. Они были высокообразованными людьми, настоящими патриотами, профессионалами, преданными гуманистическим идеалам.
Вместе с тем действия многих представителей интеллигенции не пошли на пользу обществу. Так, некоторые люди, считавшиеся интеллигентами, были инициаторами, организаторами и участниками революций, проповедниками насильственных действий в отношении таких же интеллигентов, но инакомыслящих, и религиозных деятелей. Однако пришедшие с ними к власти неинтеллигенты расправились с «соратниками» их же методами. А рожденные «новые» интеллигенты имели уже другие критерии, среди них основными были номенклатурность и партийность, сомнительные духовность и патриотизм, другие качества — у кого как получится. А получилось не очень хорошо. И тогда, и сейчас понятие «интеллигент» как представитель элиты общества пополняется все новыми критериями: галстуком от Версачи, рыночными отношениями, ненастоящим дипломом… а вот владение заводом или фабрикой должно быть настоящим и т.д. В общем, все получается по Ленину, который, правда, еще в то время не стеснялся называть интеллигенцию… «говном» (Даниил Гранин, «Известия», 11/05/97 год).
Тут мы можем быть спокойны, поскольку если профессиональным медицинским знаниям мы обучаем, то уж «интеллигентности» в ленинском понимании, слава Богу, нет.
Это все пишется для студентов и молодых врачей, чтобы они знали и такую точку зрения.
И извечный вопрос: что делать? Мне очень близки советы ректора МГУ академика В.А. Садовничего. Первое правило: намеченное сделать. Не откладывать, не забывать, не мечтать. Любой ценой сделать. Второе правило: трудиться. Надо трудиться. Третье — найти свою форму отдыха.
Такое прагматическое мышление, несомненно, приведет к профессиональному успеху. А если еще при этом опираться на гуманистические идеалы, духовность, если «мысль будет не подражательна» (по А.И. Солженицыну), то можно будет поговорить и об истинной интеллигентности.
http://www.mif-ua.com/archive/article/14032