Кузнецова А. М. , Кузнецов А. Е. Интеллигенция: миссия невыполнима

Мощный мультикультурный вызов в форме глобализационного им­пульса срезонировал во всех доменах социальной стратификации, в том числе ощутимо сказавшись на механизмах самонастройки отечественных лидеров духовного производства, пытающихся окропить смыслом свое существование в России и саму Россию.

Значимым признаком интеллигентного человека сегодня является ак­тивный бойкот «узурпаторов 2012» власти. Когда всякая их поддержка автоматически исключает человека из числа интеллигентов независимо от социального статуса или личного вклада в национальную культуру (С. Говорухин и Ко). Конечно, можно поспорить с Д. Лихачевым, утвер­ждавшим, что «невозможно прикинуться интеллигентным», но в любом случае интеллигент всегда личность высокой степени внутреннего оди­ночества. Представить себе партию или движение интеллигенции прак­тически невозможно. Настоящий интеллигент вряд ли признает вслух, что он интеллигент (это было бы слишком неинтеллигентно), но и не бу­дет яростно открещиваться от этого «статуса». Ведь интеллигенция, по Н. Бердяеву, часть человечества, в которой индивидуальная сторона челове­ческого духа победила групповую ограниченность.

Интеллигент не может быть угрозой никакой ответственной власти, поскольку властолюбие и желание сломать существующий строй силой в принципе не совместимо с интеллигентностью. Поэтому и формы про­теста такие «наивные»: народные гуляния, беседы с писателями, уличные встречи с депутатами.

Есть ли у интеллигентов какая-то миссия в сегодняшней России? Ведь «добро должно быть с кулаками». Возможно, только одна: попытаться сохранить страну, понимая при этом, что кроме них это по большому ! счету никому не нужно, поэтому их не слушают, не слышат и не замеча­ют. Участникам протестных акций требовать к себе уважения от власти привлекательно, но бесперспективно. Формулировать и выкрикивать проблемы, напоминать о смысле существования страны, рафинировать мораль в светском и политическом смыслах, сопротивляться насилию, ратовать за равенство закона для всех, за укрепление рамок свободы внешней и невмешательство государства во внутреннюю свободу граж­дан — вот приемлемая политическая программа для интеллигента. Да, можно прослыть смешным и инфантильным мечтателем. Но только ин­фантильные идеалы отчасти спасают нас от грязи и пошлости мира.

Согласимся — одним из центральных мотивов народа при выборе Пу­тина на «пожизненное» правление в марте 2012 г. было восприятие его как национального лидера, радеющего за народ. Последний, в свою оче­редь, бессознательно, но страстно брезгует общения с представителями чуждого ему по сути менталитета, для которых способность понимать, ценить и учитывать больше того, что ему выгодно. По наблюдению П. Струве, идейной формой русской интеллигенции является её отщепенст­во, её отчуждение от государства и враждебность ему. А словарь Ушако­ва закрепляет: интеллигент — человек, социальное поведение которого ха­рактеризуется безволием, колебаниями, сомнениями.

Три основных социальных репрезентанта составляют каркас совре­менного социума: «народ — новые мещане — интеллигенция». Из них рек­рутируется как оплот, так и оппозиция власти. Где народ — простолюди­ны, «не носящие пиджаки»; интеллигенция — аристократы духа, «честь имеющие»; новые мещане — крайне полиморфная общность (без негатив­ной коннотации), включающая представителей многих сословных групп, ставящих социальное благополучие на верхнюю ступеньку жизненной иерархии, в силу этого «социальная мимикрия» является ведущим спосо­бом общественной адаптации.

Последние интеллектуально ленивы, уверены, что смысл жизни за­ключается в удовольствиях и развлечениях, а работа является лишь сред­ством к добыванию денег и славы. По мнению Ортега-и-Гассета, подоб­ного «человека массы» характеризуют: «врожденная, глубокая уверен­ность в том, что жизнь легка, изобильна, в ней нет трагических ограниче­ний», поэтому «заурядный человек проникнут ощущением победы и вла­сти… ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуальным багажом. Самодо­вольство это ведет к тому, что он не признает никакого авторитета, нико­го не слушается, не допускает критики своих мнений и ни с кем не счита­ется». Пока с обывателем играешь в карты или закусываешь, то это мир­ный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит заговорить с ним о чём-нибудь несъедобным, например, о политике или науке, как он стано­вится в тупик и заводит такую философию, тупую и злую, что остаётся только рукой махнуть и отойти — замечал А. Чехов. Ортега-и-Гассет сравнивает такое поведение и образ мышления с поведением и мышлени­ем «избалованного ребенка» или варвара, дикаря. Когда доминируют: индивидуализм; склонность к наживе, накопительству; примитивизм мо­рали и этики; уверенность в абсолютной правильности своего образа жизни и системы ценностей и, соответственно, нетерпимость к иным жизненным целям и устремлениям. Мещанская аксиологическая рамка, не вмещающая высоких стремлений, сводящаяся к устройству собствен­ного быта, жизнь без «штурма неба» и высоких целей, стали еще одной точкой, отталкиваясь от которой калибруется интеллигенция.

Без «гнилой» интеллигенции всё остальное загнивает. Она есть духов­ная диаспора, сообщество «паразитов», вырабатывающих культуру, где три поколения отделяют наготу от голытьбы. Хотя и у выродков бывает хорошая наследственность.

В свою очередь, у народа ненависть к интеллигенции выше корысти. Выразитель народных чаяний Л. Толстой сетовал, «мужик думает своим умом о том, о чём ему нужно думать, интеллигент же думает чужим умом и о том, о чём ему совсем не нужно думать».