Удар реформ
Наиболее образованная и рационально мыслящая часть российского социума постепенно начинает осознавать масштаб перемен, произошедших в России в начале XXI века. Смена политического режима, трансформация экономической модели развития, становление новой системы нравственных ориентиров привели к острейшему за последние годы социальному кризису. Одно из его проявлений — исчезновение традиционных для России XX века социальных групп и появление новых. Среди особенно «пострадавших» в социально-политических катаклизмах ХХ века можно назвать российскую интеллигенцию.
Неопределенность ее социального статуса, подвижность формальных границ, многообразие и неустойчивый характер ее политических предпочтений неоднократно провоцировали дискуссию об уже состоявшейся или приближающейся гибели интеллигенции. Серьезных проблем в жизни сегодняшней российской интеллигенции действительно немало. Она отстранена от процесса выработки и принятия важных государственных решений, ухудшается материальное положение ее основных традиционных групп (врачи, учителя, ученые, работники культуры и искусства), ослабляется ее роль в процессе формирования базовых нравственных установок общества.
Один из идеологов радикальных реформ в России в 90-е годы ХХ века Анатолий Чубайс как-то заметил: «…Наши реформы оказались очень суровы, для многих просто безжалостны. …Самый мощный экономический удар реформы нанесли именно по интеллигенции». Выдержать его многие представители старой «полусоветской» интеллигенции оказались не в состоянии. Социальная группа развалилась, понеся огромные моральные и материальные потери.
Примечательно, что интеллигенция уже далеко не в первый раз в своей истории оказалась в таком непростом, двойственном положении. С одной стороны, она была одним из наиболее активных факторов преобразований 90-х. С другой, старалась сохранить свои прежние социальные функции, ценностные ориентиры, статус. Невозможность одновременной реализации этих двух прямо противоположных задач вместе с целым рядом других факторов, привели к разрыву многих внутрисоциальных связей, появлению новых групп интеллигенции, сталкивающихся с проблемой самоидентификации.
Критерии отбора
В начале XXI века в средствах массовой информации появился термин «новая интеллигенция», содержательная составляющая которого, до сих пор, является предметом острых дискуссий. Можно выделить несколько критериев, позволяющих наполнить термин реальным историческим и социальным содержанием. В первую очередь это возрастной критерий, сужающий границы устойчивой социальной группы от 20-30 и до 40-50 лет.
Профессиональный критерий, существенно дополняющий круг типичных для интеллигенции ХХ века профессий, такими профессиями как менеджер, пиарщик, программист и так далее. И наконец, социальный критерий, который позволяет выделить социально успешные группы интеллигенции, достигающие необходимого для общественного признания уровня и образа жизни. Тем не менее, многие исследователи отмечают, что наличие всех этих и ряда других критериев пока не позволяет воспринимать «новую интеллигенцию» как уже состоявшийся исторический или социальный факт.
Очевидно, что «новая интеллигенция» пытается нащупать тот круг вопросов, в решении которых она может проявить свои самые сильные качества и свойства, то есть подкрепить свой материальный статус общественным признанием и признанием со стороны государства. Речь о проблемах медицины, экологии, духовной безопасности… Но их решение требует консолидации отдельных представителей «новой интеллигенции» и не только в рамках четко определенных стандартных организационных форм, но и в социальном, психологическом, нравственном плане. Поиск «себе подобных» — это обязательное условие выживания любой социальной группы. При этом многие представители «новой интеллигенции» крайне неохотно вырабатывают собственную позицию по тем проблемам, которые в XIX и в начале XX века были определяющими для отечественной интеллигенции. А именно: отношение к государству, к церкви, к официальной культуре.
Такого рода «осторожность» представителей «новой интеллигенции» обусловлена комплексом причин. Коммерческий успех особенно нестоличной интеллигенции тесно связан с деятельностью государственных структур, которые являются одним из элементов сложной системы управления социумом и действуют, как правило, согласованно. Новое поколение потребителей тех художественных и научных ценностей, которые производит «новая интеллигенция», особенно в провинции, пока не стремится к активным формам выражения собственной позиции. Это заставляет интеллигенцию «приспосабливаться» к эстетическим и политическим вкусам своего зрителя и слушателя, потеря которых неизбежно приведет к снижению жизненного стандарта, уже заданного в предшествующие годы.
Современные информационные технологии существенно изменили форму и скорость передачи информации. Последствия этих революционных перемен для тех, кто работает в так называемых «знаковых системах», еще плохо осознаны. Однако уже сейчас очевидно, что они происходят очень быстро. Возможно, уже в ближайшие 5-10 лет технологии создания произведений искусства изменятся настолько, что потребуется создание «сверхновой интеллигенции», группы, способной к совершенно иным формам и алгоритмам творчества. И в таком случае представителям сегодняшней «новой интеллигенции» может потребоваться серьезная помощь со стороны государства, церкви и представителей «старой интеллигенции». С другой стороны, по признанию Анатолия Чубайса, «…в ближайшие пять лет нам предстоят тектонические сдвиги в социально-политическом пространстве страны». Эти сдвиги востребуют новых не только политических, но и нравственных, эстетических лидеров, «а это и есть художественная интеллигенция. Именно она и должна будет объяснить, где мы вообще живем, что мы за страна, как должны и как не должны жить. Творческая интеллигенция в эпоху больших перемен не может не быть востребована».
В поисках лица
Очевидно, что в этой ситуации часть российской интеллигенции по-прежнему будет обеспечивать стабильность «культурного ядра» общества и власти, а часть будет ее разрушать. «Новая российская интеллигенция» только начала поиск своего «лица». Проблема ее самоидентификации формируется и решается именно сегодня.
Насколько удачным будет это решение, покажет практика ближайших лет. А пока соглашусь с Владимиром Познером, который недавно заметил: «Когда мы говорим „интеллигенция“, мы не имеем в виду просто наличие высшего образования, некоторой эрудиции, гражданской позиции или общественной совести. Это все вместе взятое. И еще важно, чтобы таких людей было действительно много».
Итак, появление «новой интеллигенции» — это некая реакция на события 90-х годов, когда значительная часть отечественной интеллигенции утратила свой моральный авторитет в глазах населения, потеряла свой социальный престиж, а часть представителей интеллектуальной элиты стала открыто «открещиваться» от принадлежности к этой группе. Процесс формирования «новой интеллигенции» только начался, и мы не знаем, что получится в итоге. Поэтому пока просто пытаемся зафиксировать новое социальное явление. Показательно, что сегодня между учеными нет согласия в сущностном содержании даже более «старого» термина — «интеллигенция». Дискуссии неизбежны, и, на мой взгляд, при обсуждении очень важно учитывать соотношение двух обязательных элементов: знаний и нравственности. Интеллект без нравственных ценностей — безнравственный интеллект.
Что же касается аристократизма интеллигенции… Наверное, можно говорить и об этом. Можно говорить и об аристократах духа. Но, с точки зрения исследователя, все, что касается души, идеи, нравственности, крайне трудноуловимо. В материальных исторических источниках чаще всего фиксируются реальные поступки и действия. Формирование духовных ценностей, это, конечно, важная миссия интеллигенции, но сегодня общество требует не столько слов, сколько дел. Есть такой общественный заказ, и его необходимо выполнить. Иначе… мы получим лишь депрессивные страдания и бесконечную саморазрушающую рефлексию.
http://www.mediazavod.ru/articles/130060