Один из создателей синергетической парадигмы И. Пригожин однажды очень точно заметил: «Человеческие решения зависят от памяти о прошлом и от ожиданий будущего»[1]. В начале XXI века в жизни российского социума происходит множество противоречивых и сложных процессов. Разрушаются прежние культурно-исторические и психологические стереотипы. Трансформируются традиционные институты власти, экономические механизмы, идеологические и нравственные ценности. Принципиально новой становится социальная структура общества. Во многом похожие, близкие, а порой просто аналогичные явления происходили в России в начале XX века. Не случайно, в сознании профессиональных историков всё чаще возникает эффект «дежавю» и разговоры о фрактальности исторического процесса, его циклическом характере обретают качественно новое звучание.
Сегодня особую роль в политических, экономических, социальных преобразованиях, охвативших страну, играет новая интеллигенция современной России. Причины возникновения этого явления, его статусные характеристики, главные тенденции развития ещё только становятся предметом серьёзных научных исследований. В связи с этим в отечественном интеллигентоведении возникла очень странная, но знакомая многим ситуация. Глубокое изучение частных проблем современной интеллигенции невозможно без полноценной теории интеллигенции, а создать такую теорию невозможно без проведения частных, локальных исследований (аналогичная ситуация, например, сложилась в политологии, где до сих пор не создана полномасштабная теория политических партий).
Большой вклад в разрешение этого знакомого всем гуманитариям противоречия вносит Межвузовский Центр «Политическая культура интеллигенции, её место и роль в истории Отечества», созданный профессором В.С. Меметовым. Именно по инициативе этого центра на базе Ивановского государственного университета прошло несколько Международных и Всероссийских конференций, посвящённых исследованию широкого круга проблем, связанных с историей отечественной интеллигенции[2].
В ходе работы последней такой конференции (в сентябре 2002 г.) выяснилось, что уже сейчас социологи, политологи, историки, которые занимаются данной проблемой, обратили внимание на ряд особенностей “новой российской интеллигенции” и постарались прояснить их природу, уже сейчас они пытаются выявить новые источники для изучения данной проблемы и создать такие методологические конструкции, которые позволят более адекватно, более глубоко исследовать сам феномен отечественной интеллигенции.
Наиболее перспективным в этом плане нам видится использование так называемой синергетической парадигмы. Рождённая в недрах естественных наук, она сегодня всё более активно укрепляет свои позиции в рядах социологов, историков, политологов[3]. Попытки использовать данную фундаментальную схему для изучения истории российской интеллигенции уже предпринимались и дали первые неплохие результаты[4]. Как нам, кажется, они будут ещё более плодотворными при изучении проблем современной российской интеллигенции.
На наш взгляд, к числу главных особенностей этого явления можно отнести резкую социальную дифференциацию внутри самой интеллигенции, её политическую пассивность, утрату чётко выраженных моральных ориентиров.
Очевидно, что внутри современной российской интеллигенции чётко структурировалось не только несколько крупных групп, но появилось множество более мелких образований, которые пребывают в постоянном движении, переживая долгие и мучительные трансформации.
Наиболее простой критерий для дифференциации — это материальное положение, уровень легальных доходов, что во многом определяет и образ жизни любой социальной страты или группы. В этом плане разлом идёт сразу по нескольким направлениям, главными из которых, на наш взгляд, являются следующие: столица — провинция, частный сектор экономики — государственный сектор, старшее поколение — младшее.
Конечно, такое деление во многом носит условный характер, но в целом позволяет уловить те тенденции, развитие которых определяет состояние современной российской интеллигенции. Показательно, что аналогичные явления можно было зафиксировать в России и в начале XX в.
Столичная интеллигенция всегда занимала особое место в политической, экономической и духовной жизни страны. Близость к центрам власти, источникам информации, структурам большого бизнеса порождала особые настроения, взгляды, ценности, а порой и ощущение превосходства над своими провинциальными социальными «братьями». В начале 90-х гг. ХХ в. эти процессы стали нарастать, чтобы на рубеже веков приобрести уже почти гипертрофированный характер.
Однако совершенно очевидно, что далеко не вся столичная интеллигенция смогла получить высокую заработную плату, возможность работы за границей и доступ в сферу большого бизнеса. Очевидно, что такой социальный успех стал уделом лишь небольшой группы интеллектуалов имевших определённый «стартовый капитал» или сумевших быстро перестроить свои образ жизни, систему ценностей, механизм социальных связей.
В силу того, что столичный интеллектуальный «бомонд» всегда имел более тесные и интенсивные контакты с представителями западной политической культуры, отличался завидной мобильностью и толерантностью, свойственной жителям крупных мегаполисов, подобные трансформации не потребовали каких-либо сверхусилий и не привели к серьёзным моральным кризисам.
Показательно, что в начале ХХ в. тоже существовала небольшая часть «преуспевающей» столичной интеллектуальной элиты, которая не вступала в активную полемику с представителями литературно-театральной среды, не обсуждала проблемы нравственного кризиса общества в условиях реформ и поддерживала на выборах политические партии консервативной ориентации.
Именно против них часто был направлен гнев «левой» оппозиции, обвинявшей «обуржуазившуюся» столичную интеллигенцию «в предательстве интересов народа» и сотрудничестве с крупным капиталом.
Но всё же, как и в начале ХХ в., так и в начале ХХI в. основная часть столичной интеллигенции не сумела совершить быстрый рывок «в рынок» и с большим трудом пыталась сохранить прежние, свойственные ещё 80-м годам ХХ в., статусные характеристики, в первую очередь, уровень доходов. Ценой огромных усилий ей удалось это сделать, но при этом она утратила целый ряд традиционных для неё черт, что породило болезненные ощущения моральнопсихологического дискомфорта. Классический выбор между ценностями духовными и ценностями материальными спровоцировал деформацию многих нравственных ценностей, которая всё же не была радикальной. Тем не менее, представители именно этой части интеллигенции принимали и принимают наиболее активное участие в публичных дискуссиях «о падении нравов» в условиях реформ, будируют проблемы морали на страницах средств массовой информации, поддерживают политические партии либеральной ориентации на выборах.
При этом некоторая часть столичной интеллигенции не сумела найти своё место в новой социально-экономической и политической реальности и оказалась в роли «социальных аутсайдеров», что, естественно, спровоцировало рост её политической активности и адекватные изменения в нравственных установках. Представителей данной части интеллигенции всегда можно отыскать в лагере самой радикальной оппозиции, провоцирующей общество на экстремальные формы социального и политического протеста. При этом в отношении проблем морально-нравственной направленности эта часть столичной интеллигенции занимает ярко выраженную утилитарную позицию, что хорошо отражено в программных документах многих «левых» политических партий и организаций. (В начале XX в. похожие тенденции проявлялись в программных документах самых крупных и влиятельных политических партий России)[5].
Как показывают наши наблюдения, аналогичные процессы происходили и происходят в российской провинции, но динамика и масштабы этих процессов существенно отличаются.
Одна из главных причин этого «провинциального своеобразия» лежит в чудовищной концентрации финансовых ресурсов в Москве. Именно «большие деньги» вызывают существенный разрыв в доходах у представителей однотипных социальных групп, провоцируя серьёзные экономические, политические и социальные последствия. Однако в последнее время на финансовой карте России появилось ещё несколько точек концентрации капитала. Большинство из них связано с регионами, где ведётся активная добыча нефти и газа. Вместе с тем принципиально на ситуацию в регионах, данные «оазисы» не влияют. Переток интеллектуальной элиты в эти точки, безусловно, идёт, но он кардинально не нарушает общую картину.
Вторая линия дифференциации современной российской интеллигенции, связана с процессами приватизации, которые охватили российское общество в начале 90-х гг. XX в. Те представители российской интеллектуальной элиты, что остались «на службе у государства», сохранили строго фиксированные размеры дохода, что в условиях бесконечной то открытой, то скрытой инфляции, провоцировало падение реального образа жизни, слом устоявшихся моральных ориентиров, нарушение законов (взяточничество как оригинальную форму социальной самозащиты). Всё это ломало прежние традиционные нравственные оценки и суждения, заставляя переступать прежние запреты и ограничения. Те же, кто отправился обслуживать интересы частного капитала и делал это максимально успешно, получил возможность адаптироваться к новым экономическим реальностям. Однако такой переход для многих представителей интеллектуальной элиты прошёл не просто, так как традиционно для консервативно настроенной части российской интеллигенции служение государству воспринималась как одна из высших заслуг, как своего рода честь.
Вместе с тем, для либерально и революционно ориентированной части интеллигенции служба государству во всех её проявлениях напротив почти всегда воспринималась негативно, что в своё время породило такое явление, как земская интеллигенция[6]. Для этой части интеллигенции переход в частный сектор экономики давал возможность уйти от государственного диктата и контроля и прошёл менее болезненно.
В немалой степени успех и провал подобных переходов зависел от возрастных параметров их участников, что позволяет нам обозначить третью линию противостояния, как традиционный для российской интеллигенции конфликт «отцов и детей». Поколение тех, кто закончил школу в 1980-1985 гг., в начале XXI в. взяло верх в экономическом соревновании с теми, кто получил свой аттестат зрелости в 50-60-е гг. XX в. В силу целого ряда причин «молодые российские интеллектуалы» сумели быстрее и лучше освоить правила экономической игры. Они были вынуждены создать свою новую философию жизни, которая достаточно сильно отличается от мировоззрения тех, кого сегодня называют поколением 60-х или 70-х. Споры о нравственности или безнравственности революции, дискуссии о личной ответственности за судьбу страны или общества, мучительная рефлексия о судьбах Родины уступили место монологу прагматиков о выгоде, прибыли, пользе.
Показательно, что в среде новой российской интеллигенции сегодня отсутствуют общепризнанные нравственные авторитеты. Если в 60-70-е годы XX века эту неблагодарную миссию мог исполнить целый ряд представителей отечественной науки, литературы, музыки, то сегодня фактически нет ни одной фигуры равной по масштабу влияния Сахарову, Окуджаве или Лихачёву. Да и попытки апеллировать к прошлому встречают в среде новых русских интеллигентов негативную реакцию. Прошлое больше не воспринимается как эпоха «золотого века». А значит, его ценности отторгаются как не оправдавшие себя. Но при этом трудно не согласиться и с мнением С. Борзилова и А. Чернышёва: «Маргинализация современной русской интеллигенции не в том, что она стала жить хуже, а в том, что она практически без остатка распалась на радикалов и маргиналов, как бы ушла от идеологии и методологии срединного положения»[7].
Кардинальная ломка политической и экономической системы, которая произошла в нашей стране в конце 80-х — начале 90-хгг. XX в., привела к вполне предсказуемым последствиям в духовной сфере. Часть интеллектуалов полностью поддержала «музыку революции», часть столь же резко осудила, часть замерла в молчании. Но фигуры, способной выявить некий общий уровень терпимости, общее поле сотрудничества, установить и удержать минимально возможную планку нравственного согласия, не нашлось. Показательно, что точно также не нашлось такой фигуры и во время революционных кризисов начала XX в. (судорожная попытка авторов сборника «Вехи» создать некий коллективный образ морального судьи успеха не имела), что даёт нам право предположить, что в условиях острых социально-политических катастроф, появление такой фигуры в принципе не возможно. Каждая реальная и влиятельная группа ищет своего кумира. Конфликт интересов заходит столь далеко, что любая попытка диалога, в полном соответствии с традициями отечественной политической культуры и особенностями российского социума, воспринимается уже как предательство. И лишь по мере достижения какой-то социально-экономической стабилизации, появляется поле для компромисса, начинается сближение позиций, в том числе и в вопросах нравственности. Но, что удивительно, это сближение идёт, как правило, через совместное отрицание. Объединяются против кого-то, в борьбе с кем-то.
Применительно к истории нашей страны значительная часть интеллигенции всегда объединялась против государства. Оппозиционность государству воспринимается многими учёными как главная сущностная черта отечественной интеллигенции. Споры о справедливости такого подхода идут уже много лет и далеки от своего завершения[8].
В начале XXI в. темп развития нашей цивилизации ещё более вырос. Скорость трансформационных процессов заметно увеличилась. Среди наиболее важных трансформаций нашего времени самое пристальное внимание стоит обратить на следующие проблемы.
Во-первых, принципиально изменилась информационная среда, в которой воспитывается уже следующее поколение российской интеллектуальной элиты. Множество каналов телевизионного и радио вещания, Интернет, частные типографии всё это спровоцировало настоящую конкурентную борьбу за читателя, зрителя, слушателя. Колоссальный поток информации, исходящей из разных источников, сделал технически невозможным монополизацию идей, так широко распространённую в ХХ и ХIХ вв. Любая продуктивная идея мгновенно тиражируется средствами массовой информации и очень быстро теряет своего персонального автора. Она подвергается усовершенствованию, модернизации и превращается в результат некоего “коллективного творчества”, что разрушает саму возможность персонификации этой идеи в сознании конкретного человека. Отсюда столь широко распространённые в современном российском обществе формулировки: “говорят”, “показывали”, “читал в Интернете” и т.д.
Информационная насыщенность пространства и темп обновления информации многократно выросли. Поэтому любители масштабных литературных произведений быстро теряют свои позиции. В студенческой среде всё чаще появляются те, кто «не дочитал» «Войну и мир» Л. Толстого, «Преступление и наказание» Ф. Достоевского и т.д. Одним из главных аргументов, который они используют для своего самооправдания, является фраза «Очень большое произведение» или «Не успел».
С другой стороны, люди не могут освоить весь информационный поток и в условиях почти тотального дефицита времени вынуждены искать более упрощённые формы восприятия бытия. Именно отсюда, как нам кажется, и происходит популярность комиксов, анекдотов, клипов, коротких выпусков новостей. Культура внимательного осторожного чтения, размышления над прочитанным, культура кропотливого поэтапного анализа, свойственная лучшим представителям российской интеллигенции XIX — XX вв., утрачена. Это может привести к тому, что уже в ближайшее время, исчезнет одна из ключевых функций прежней интеллигенции, а именно, функция духовного воспитания.
Во-вторых, средства массовой информации достаточно успешно закрепили в общественном сознании принципиально новый набор ценностных ориентиров, главными из которых стали: материальных успех, физическая сила, международное признание. (Очень интересные результаты были получены при проведении социологического исследования среди педагогов высшей и средней школы в Омске. «Изучение ценностных ориентаций (в том числе в ретроспективе) показало, что весьма значительно в современной иерархии ценностей (по сравнению с таковой 10-летней давности) поднялась (с 12 на 5 место) ценность материально обеспеченной жизни. Такие же ценности, как воспитанность, образованность, аккуратность, жизнерадостность, напротив, сейчас оказались на местах более низких, нежели они были 10 лет назад…»)[9]. Ни один из этих показателей для российской интеллигенции в полной мере не достижим. И это не проблема отдельных представителей интеллигенции, а закономерный результат постепенного развития глубинных сущностных качеств отечественной интеллектуальной элиты. Многолетний естественный отбор ослабил, столь необходимые в условиях конкурентной борьбы качества как наглость, цинизм, жестокость. В результате интеллигенция превратилась в социального аутсайдера, который оказался не в состоянии привлечь внимание широких слоёв населения и завоевать в их глазах прочный авторитет. Популярность и уважение в глазах обывателя имеют те, кто способен быстро и “без зазрения совести” решить любую материальную проблему. Именно вкусы и настроения обывателя сегодня определяют тиражную политику в издательствах и прокатную политику на студиях. Любые пожелания и призывы в данном случае бессмысленны, так как в условиях рынка покупательский спрос определяет реальное предложение товара.
Безусловно, государство имеет рычаги для исправления такой ситуации, но не проявляет к этому политической воли. Помня об особых многолетних отношениях государства и интеллигенции, можно признать такую позицию государства вполне логичной. Для той части отечественной интеллигенции, которая пытается сегодня изменить свой социальный статус и подняться вверх по карьерной лестнице, любые нравственные авторитеты представляются излишними. Они лишают человека той возможности быстро мобилизовать все ресурсы, без которой любое продвижение вверх просто немыслимо.
В-третьих, нравственный авторитет человека в России в ХIХ и особенно ХХ вв. формировался в его противостоянии с государством. Это противостояние носило публичный характер и находилось в центре внимания общественного мнения. Неравенство сил порождало эффект “морального предпочтения”, которое изначально отдавалось противнику государства. Но в условиях распада государства в обществе произошла своеобразная переоценка ценностей, в результате которой позиции противников государственной власти существенно ослабели. Испытав все ужасы революционного безвластия, большинство жителей страны в той или иной форме поддержали идеологию “сильной руки”, лишив тем самым представителей оппозиционной интеллигенции, столь необходимого им чувства сострадания.
Эти и многие другие факторы в определённой степени могут объяснить исчезновение в среде современной российской интеллигенции общепризнанных нравственных авторитетов.
Однако, мы можем предположить, что в долгосрочной исторической перспективе вполне возможно появление новых духовных наставников отечественной творческой элиты. Не случайно книгоиздатели отмечают устойчивый, пусть и небольшой, спрос на классическую и философскую литературу, появляются принципиально новые интернет-страницы, создатели которых уделяют большое внимание вопросам духовности, нравственности, культуры в широком смысле этого слова, продолжают работать тысячи российских учителей, библиотекарей, врачей.
Но парадокс ситуации заключается в том, что важную роль в создании новых нравственных авторитетов XXI в. может сыграть именно государство. Как заметил однажды И.Бродский «Человек, который внутри себя начинает создавать свой собственный, независимый, мир, рано или поздно становится для общества инородным телом, становится объектом для всевозможного рода давления, сжатия и отторжения»[10]. Аналогичные процессы, к сожалению, происходят и в российском государстве. До сих пор государство заинтересовано в том, что бы полностью контролировать жизнь своих граждан. До сих пор главным препятствием на этом пути является часть интеллигенции. Известный специалист по истории отечественной интеллигенции А.В. Квакин был абсолютно прав, когда писал, что «На волнах кризиса интеллигенция обычно выступает в качестве не только идеологов как консервативных, так и прогрессивных сил, но и в качестве создателя мифов»[11]. Та часть интеллигенции, которая сумеет создать новый нравственный миф, устраивающий власть, получит открытую или скрытую поддержку государства, та часть, которая этого не сделает, будет выдавлена из политической, экономической, социальной реальности с помощью самых разнообразных инструментов.
Российская интеллигенция находится в своеобразной точке бифуркации, точке выбора. Каким он будет — покажут уже ближайшие 5-10 лет.
- Пригожин И. Кость ещё не брошена // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. С.15.
- Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии. Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции. Иваново, 1995; Интеллигенция России: традиции и новации. Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции. Иваново, 1997; Генезис, становление и деятельность интеллигенции: междисциплинарный подход. Тезисы докладов XI международной научно-практической конференции. Иваново, 2000. и др.
- Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002 и др.
- Квакин А.В. Российские интеллигенты 1917-1918 годов как актанты в точке бифуркации // Интеллигенция России в истории XX века: неоконченные споры. К 90-летию сборника «Вехи». Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научной конференции, 24-25 декабря 1998 г. Екатеринбург, 1998. С. 30-34; Сибиряков И.В. Синергетическая парадигма как основа междисциплинарного подхода к проблемам отечественной интеллигенции // Генезис, становление и деятельность интеллигенции: междисциплинарный подход. Тезисы докладов XI международной научно-практической конференции. Иваново, 2000., с.58-59 и др.
- Сибиряков И.В. Проблемы нравственности и морали в программных документах партий и политических организаций России начала XX в. // Социально-политические институты провинциальной России (XVI- XX вв.). Челябинск, 1993. С.4-17.
- Пирумова Н.М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала XX в. М., 1977; Пирумова Н.М. Земская интеллигенция и её роль в общественной борьбе до начала XX в. М., 1986.
- Независимая газета. 2001. 11 апреля.
- Коган Л.,Чернявская Л. Интеллигенция. Екатеринбург, 1996; Возилов В.В. Назаров Ю.Н. Философия интеллигенции. Иваново, 2002. и др.
- http:// newasp.omskreg.ru/vcsw/workdes
- Бродский И. Большая книга интервью. М., 2000. С.8.
- Квакин А.В. Современные проблемы изучения истории интеллигенции // Проблемы методологии истории интеллигенции: поиск новых подходов. Иваново , 1995, С.7.
https://cyberleninka.ru/article/n/intelligentsiya-sovremennoy-rossii-i-nravstvennyy-krizis-obschestva-povtorenie-proydennogo