Основная цель этой статьи – попытка ответить на вопрос, является ли современная российская (на мой взгляд, белорусская тоже) интеллигенция продолжательницей традиций или представляет собой новую генерацию людей умственного труда.
Для начала я приведу две цитаты. Одно высказывание принадлежит критику, члену редколлегии журнала «Знамя» А. Агееву: «Несколько лет назад я окончательно решил, что оба понятия (интеллигенция и народ. – Ж. Т.) – пустые, а их отношения сводятся к анекдотическому силлогизму “народ – это те, кто всегда и везде страдает и терпит, а интеллигенция – это те, кто испытывает по этому поводу угрызения совести”… Никакого народнического романтизма и соответствующих интеллигентских комплексов у меня отродясь не было. Я с детства терпеть не мог Некрасова, держал Есенина за очень среднего и очень безвкусного поэта и решительно не мог понять прелести “деревенской прозы”, которая всегда казалась мне откровенным враньем»[1] .
Другая цитата – слова писателя Даниила Гранина: «Всякое общество создает культ своих героев: святых, людей милосердия, людей альтруизма, подвижников, борцов за интересы народа. Эти тихие и громкие герои вызывают желание подражать, дают человеку нравственную опору… Сейчас таких примеров остро не хватает – примеров благородства, примеров, которые ясно и просто показывают обществу: можно жить вне идеологии барыша»[2] .
Приведенные высказывания выражают прямо противоположные точки зрения: с одной стороны, интеллектуала, современного представителя умственного труда, свободного от всяких обязательств перед кем бы то ни было и не отягощенного «нравственными химерами», с другой стороны, интеллигента, который остро и болезненно переживает за судьбы страны, общества, людей и полагает, что хотя численность уменьшилась, но сама интеллигенция не исчезла.
Так есть ли в современном обществе интеллигенция? Или она вытесняется (вытеснена?) интеллектуалами? Тем более что в настоящее время в отечественной социологии (но не только в ней) все чаще стали употреблять слово «интеллектуалы», исходя из того, что время интеллигенции закончилось, что это был только один из эпизодов в отечественной истории, что ее возникновение было продиктовано специфическими российскими условиями, что это чисто российское (польское?) осмысление действительности, что это «фикция, мираж, фантом»[3] .
Чтобы ответить на поставленный вопрос, сначала назовем те основные показатели и индикаторы, которые присущи этим двум подгруппам, имеющим общие характеристики: а) наличие высшего или среднего специального образования; б) занятие преимущественно умственным трудом; в) сравнительно большое относительно других социальных групп участие в выполнении управленческих функций или приобщение к ним; г) иную форму оплаты труда; д) особый социальный престиж и особую социальную ответственность по сравнению с другими социальными группами[4] .
Наряду с этими общепризнанными критериями имеется ряд существенно различных характеристик, которые не позволяют рассматривать людей умственного труда как нечто единое, гомогенно целостное социальное образование. При более обстоятельном рассмотрении этой социальной группы можно выявить принципиально различные черты, принципиально иные качественные признаки, которые присущи интеллектуалам и интеллигенции, а также причины, их порождающие.
Не будем также отождествлять понятие «интеллигенция» с еще одним родственным, близким по смыслу словом «интеллигентность», которое по своей сути обозначает духовно-нравственное качество, присущее людям, в том числе не обладающим высокой образовательной подготовкой, но которое в силу разных причин отражает такие черты, как открытость, совестливость, добропорядочность, уважение к личности другого человека, понимание своей причастности и заинтересованности в решении любых, в том числе и повседневных, дел.
Рассмотрим эти критерии подробнее.
Принцип – служение народу. Соблюдение этого принципа достаточно ярко проявлялось в жизни и деятельности дореволюционной интеллигенции не только в «хождении в народ», но и в глубокой убежденности, что нужно отдать дань народу, который ее поит и кормит. Поэтому многие образованные люди уезжали в далекие села учительствовать или врачевать, помогать в сельскохозяйственном труде через агрономическое и ветеринарное просвещение. Этот подвижнический образ жизни охватил значительные слои дворянской и особенно разночинской молодежи, став ориентиром поведения не только в 1880–1990-х гг., но и в конце XIX – начале XX в. Во многом этому способствовало земское движение, которое активно и достаточно эффективно стремилось к преобразованию социально-экономической жизни местных сообществ.
Значителен был вклад в процесс служения народу и советской интеллигенции, начиная с ее активного участия в ликвидации неграмотности до признания необходимости участвовать в производственных и культурных делах общества. Этому принципу после реализации призыва «Долой неграмотность!» последовали ученые, учредившие в 1948 г. Всесоюзное общество «Знание», в рамках которого сотни тысяч интеллигентов активно участвовали в распространении естественно-научных и общественнополитических знаний. Именно к этому стремлению служить народу, стране, обществу можно отнести не только формальное, но и по зову сердца желание принимать участие в сооружении ударных объектов пятилеток. Среди них комсомольские стройки, целина и многие другие эпохальные события, причастность к которым не только формировала чувство признания важности государственных дел, но и способствовала личной, общественной и профессиональной самореализации.
Есть ли у постсоветской интеллигенции, у нового поколения такая установка? Этот вопрос вызывает большие сомнения, ибо господствует широко распространенная установка на личное благополучие. И хотя сама по себе такая установка не является чем-то ошибочным или неприемлемым, но отсутствие при этом общественно значимых ориентаций делает человека социально ущербным, односторонним и даже опасным для общества. Такое отвержение или игнорирование общественно значимых духовных и моральных установок, предпочтение личностно ориентированных устремлений деформирует личность человека, делает его социально однобоким и в результате эгоистом, которого не волнуют заботы и тревоги других людей.
В этой связи интересно мнение не отдельных лиц, а народа, иначе говоря, общественное мнение (табл. 1).
Анализ этих данных показывает, что, во-первых, интеллигенция есть, во-вторых, ее роль не соответствует объективным обстоятельствам и требованиям, которые выдвигаются перед этой социальной группой. Правда, этот опрос не обосновывает причины, по каким эта роль не особенно значительна – то ли из-за серьезных ограничений по реальному привлечению интеллигенции в управление делами общества или государства, то ли из-за сознательного ухода ее представителей в личную жизнь после краха многих ожиданий в связи с процессами так называемой демократизации России.
Общественно значимые цели в жизни человека как критерий причастности к интеллигенции. У дореволюционной интеллигенции – будь она либеральной, социал-демократической, славянофильской или западноориентированной – всегда в идеологических, мировоззренческих установках присутствовали гражданские, общественно значимые цели, которые, каждая по-своему, отражали проблемы будущности России, ее судьбы и перспективы развития. И это было характерно не только для той интеллигенции, которая состояла в политических партиях или примыкала к тем или иным общественным движениям, но и для многих интеллигентов, личностная ориентация которых выявляла их гражданское лицо. История многих поколений интеллигенции свидетельствует об их служении верой и правдой обществу и стране. Стоит отметить, что в их ориентациях при всех различиях в общественно-политических ориентациях объединяло одно – признание роли и значения общественно значимых целей[5] .
Не менее определенным было и отношение советской интеллигенции к общественно-политическим и социально-экономическим целям, которые предлагались официальной идеологией. Многих из ее представителей искренне волновало будущее страны, что проявилось в массовом участии интеллигенции в работе коммунистической (большевистской) партии, в коммунистическом союзе молодежи, в патриотических движениях и организациях (ОСОВИАХИМ, ДОСААФ), в акциях «Все – в авиацию», «Все – на флот» и т. д. Патриотизм, желание бороться за реализацию общественно значимых целей было всеохватывающим. Даже диссиденты 1960-х гг. хотели не ликвидации, а совершенствования советского строя. Большинство из них, разделяя социалистические идеалы, под сомнение ставили лишь средства и методы их достижения. Общеизвестно признание диссидента А.А. Зиновьева, известного философа и логика, написавшего «Зияющие высоты» и ряд других книг, в которых раскрывались многие пороки существующего порядка. В то же время однажды он заявил, что, если бы он знал, что его произведения послужат краху СССР, он никогда бы не стал их писать[6]. И он был не одинок в этих выводах: «Мы противостояли бюрократии, но мы не были противниками социалистической системы. Мы искренне думали, что, если убрать мелкое жулье и лживых управленцев, все наладится»[7] . Иначе говоря, строительство социализма как самого справедливого общества на земле было одной из великих целей, которая вдохновляла многих представителей интеллигенции. Недаром даже наши западные коллеги сравнивают мобилизационный проект одного из успешных глав правительства в царской России С.Ю. Витте (1849–1915) с мобилизационным проектом большевиков, который содержал далеко идущие цели по превращению страны в геополитическую державу мира[8] . Тогда возникает естественный вопрос, какое же общество строится в современной России. Отсутствие стратегической цели оборачивается отсутствием даже видимости единства среди тех, кто должен определять не только текущее развитие, но и будущность страны.
Что касается новой генерации интеллигенции, то в ее установках преобладают индивидуалистические, меркантильные цели, в основном связанные с личным благосостоянием. Даже если исповедуются политические ориентации, то они в конечном счете направлены на решение скорее эгоистических групповых или индивидуальных целей. И дело даже не в том, что в установках преобладает стремление к доходу, прибыли, дело скорее в том, как считает писатель Д. Гранин, что «мы стали жить, руководствуясь идеологией барыша. Барышом определяются все области бытия – от рождения до смерти. Медицина – барыш, наука – барыш, образование – барыш, правоохранительные органы – барыш, содержание квартиры – барыш… Не с оплатой услуг, а именно с барышом, с его философией – побольше урвать с человека. Барыш проник всюду, исказил нашу жизнь до невозможности»[9] . А так как эти виды работ выполняются именно теми, кто относит себя к интеллигенции, то и не удивительно восприятие населением различий между существующими социальными группами (табл. 2).
Все это говорит о том, что солидарность между этими группами довольна слабая, ибо их социальные интересы существенно различаются.
Критерий – интеллигенция – «соль земли», совесть и честь своего народа. Смысл жизни «старой» интеллигенции состоял в том, что она на деле стремилась стать олицетворением всего того лучшего, передового, прогрессивного, что было накоплено народом. Именно осознание и понимание своей ответственности привело к тому, что в ее рядах появлялись мыслители, которые воплощали в себе эти качества. В царской России этот феномен олицетворяли такие гиганты мысли, совести и нравственности, как писатели Л.Н. Толстой, Н.А. Некрасов, Н.Г. Чернышевский, врач Н.И. Пирогов, художники-передвижники, композиторы («могучая кучка») и многие другие представители интеллигенции (их даже трудно перечислить). В белорусской общественной жизни были ориентирами такие яркие таланты, как Я. Колас, Я. Купала и др. Совестью нации можно считать и участников таких общественных и политических движений, как народники, многочисленные литературные сообщества, ряд социальных движений, проявивших себя во время голода в начале 1890-х гг., в борьбе со вспышками чумы и другими заболеваниями.
В советское время такими идеалами были не только литературные герои, но и создатели этих героев – писатели М. Шолохов, А. Фадеев, В. Маяковский и др., а в Беларуси – М. Танк, И. Мележ, А. Кулешов и др. На исходе советской эпохи властителями дум являлись яркие таланты – академики А. Сахаров и Д. Лихачев, писатель А. Солженицын. Гордостью нации стали такие выдающиеся ученые, как Н. и С. Вавиловы, М. Келдыш, С. Королев, другие мыслители, для которых профессиональный долг, совесть и моральная ответственность составляли единое целое.
Однако образцов и эталонов жизни интеллигента пока так и не дала постсоветская Россия (и Беларусь тоже?). «Утрата героев нашего времени, точнее, подмена, как и вороватая подмена элиты общества, когда место талантливых, неповторимых, сверхпрофессиональных, почитаемых и за талант, и за масштаб сотворенного дела, вдруг заняли сверхбогатые, с невнятной биографией обретенных миллиардов – такие потрясения не проходят бесследно»[10]. Данное положение явилось следствием того, что политические руководители даже не декларировали, что они собираются строить, каких целей достигать, кроме самых общих призывов и лозунгов, в каком направлении будет развиваться Россия. В таких условиях не могут родиться те представители интеллигенции, которые стали бы совестью не только своего общества, но и своего народа. Соответственно показательна оценка действий той интеллигенции, которая находится у руля управления страной (табл. 3).
Интеллигенция – это ответственные граждане своей страны? Интеллигенция возлагает на себя обязанность быть причастной ко всему происходящему в обществе, отвечать за свою нравственную позицию при решении общественно значимых проблем. Гражданственность неотделима от личной и групповой совести, сострадания и желания внести свой вклад в развитие страны. Интеллигенция проявляет себя последовательным борцом за демократические ценности, не терпит диктата и стремится отстаивать собственное мнение, которое, однако, сопоставляется с интересами общества и соизмеряется с устремлениями народа. Это проявилось во многих актах – в переходе значительной части дореволюционной интеллигенции на сторону большевистской власти, в активном участии в индустриализации и коллективизации страны, возрождении образования, культуры и науки, участии в Великой Отечественной войне. Можно сказать, что беззаветная гражданская ответственность интеллигенции (а не страх) позволила осуществить такие прорывные проекты, как создание ядерного щита, освоение космоса, реализация крупнейших планов по освоению Сибири и Дальнего Востока, разведка месторождений нефти, газа, угля, редких металлов. Иначе говоря, интеллигент – человек не просто мыслящий, а мыслящий самостоятельно, умеющий сопоставлять свои устремления с потребностями общества, в котором он «живет, говорит, пишет, вещает, просвещает»[11].
Что касается современной российской (и белорусской тоже?) интеллигенции, многие из этих характеристик утеряны или значительно ослаблены, а общественные интересы во многом заменены на корпоративные, групповые, личные. Нажива и карьеризм, которые всегда в той или иной мере были присущи отдельным представителям интеллигенции, достигли своих чудовищных размеров. «Новая ментально-социальная особь – новые русские, – писал известный исследователь А.И. Уткин, – направляет свои сомнительного происхождения накопления за отечественные пределы, питая западную экономику за счет обескровливания российской экономики»[12]. Кроме того, усилия многих новорусских интеллигентов нацелены на приспособление к текущей ситуации, а отнюдь не на интересы страны. Но приспособленчество деформирует гражданское сознание, способствует мимикрии. К примеру, многие из интеллигенции объявили себя верующими. Однако, как показывает опрос службы «Общественное мнение», в приходской жизни регулярно участвуют всего лишь 1% опрошенных, а 44% не участвуют и не хотят участвовать. По мнению А. Агаджаняна, это свидетельствует о символической православной идентичности, не связанной с воцерковлением. В целом стал распространенным факт отсутствия добровольной социальности, что проявляется в низком уровне участия людей в гражданских и общественных делах[13]. Как оценить этот вроде бы частный, но достаточно значимый факт? Как лицемерие? Как желание «соответствовать» господствующему мнению, а также официальной идеологии? Или это приспособленчество, стремление скрыть свое истинное лицо с целью реализовывать свои личные интересы?
В этом плане впечатляющими выглядят оценки тех интеллектуалов, которые стоят у власти (табл. 4).
Критерий – интернационализм, уважение к другим народам. Советская, российская и белорусская интеллигенция в своем большинстве была и во многом остается по своей сути интернациональной, благорасположенной ко всем представителям других народов, иных наций и национальностей. Более того, в условиях царской России интеллигенция защищала и отстаивала право национальных меньшинств на самостоятельность их культуры, языка, их самобытность. Что касается советской интеллигенции, то при ее самом активном участии многие народы впервые приобрели свою письменность, были сформированы национальные кадры для соответствующих отраслей производства, науки и образования. Под влиянием идей интернационализма советская интеллигенция активно поддерживала народы Испании, Китая, Кореи, Вьетнама в их стремлении к независимости.
Показателем нормальных взаимоотношений было существование многонациональных коллективов, в которых на первое место ставились деловые качества, а не этническая принадлежность. Хотя и в этом вопросе были свои искажения и проблемы, тем не менее отсутствие этнической предубежденности или сознательное нежелание игнорировать национальные особенности было характерной чертой советской интеллигенции.
Реализация национальных суверенитетов на постсоветском пространстве породила вспышку этноэгоизма, этнической ограниченности и даже этнофобии. У истока этих социальных дефектов стояли представители радикальной интеллигенции, которые сделали ставку на национальную карту как на мощное и безотказное средство достижения своих политических целей. Попытки преодолеть эти проявления оголтелого национализма, шовинизма и даже расизма при помощи политики толерантности ни к чему не привели, ибо эта политика ориентировала людей на терпеливое отношение к представителям других народов, а не на уважение и признание равноправия и равной ответственности за общие судьбы человечества. Толерантность не остановила волну националистических настроений, время продемонстрировало не только живучесть, но и нарастание этноэгоизма, носителями и вдохновителями которого выступали отдельные, но влиятельные группы тех, кто претендовал на звание интеллектуалов.
Современные постсоветские страны разъедает агрессивный и деформированный национализм, который породил огромную напряженность в этнонациональных отношениях, привел к росту недоверия, а в некоторых районах – и к военным столкновениям. В 1990-е гг. военные конфликты происходили в Приднестровье, Карабахе, Абхазии, Южной Осетии, Таджикистане, Чечне. В них погибло, по некоторым экспертным заключениям, от 100 до 600 тысяч, а число беженцев составило около 5 млн человек[14].
Последствия социально-экономических, политических и социально-культурных изменений на постсоветском пространстве. Такой традиционный показатель, как уровень образования (высшего и среднего специального), который всегда являлся одним из индикаторов принадлежности человека к интеллигенции, серьезно деформирован и нуждается в качественном анализе, так как процессы, происходящие в сфере образования, ставят под сомнение этот устоявшийся и общепризнанный критерий. После некоторого затишья в середине 1990-х гг. начал стремительно расти сектор высшего образования, что привело к тому, что почти весь выпуск средних школ поглощался набором в высшие учебные заведения. За этот период возникли сотни частных, коммерческих учебных заведений. Не остались в стороне и государственные вузы, которые также на платной основе зачисляли в свои многочисленные филиалы десятки тысяч выпускников средней школы. Филиалы и консультационные пункты новых и старых вузов возникли почти в каждом малом городе, а иногда даже в поселках и крупных селах. В результате бесконтрольного учебного процесса на рынок труда были выброшены сотни тысяч так называемых специалистов, которые очень скоро проявили свою профессиональную некомпетентность и даже безграмотность. Более того, эти «менеджеры» проникли в сферу управления различными отраслями, вплоть до управления государственными делами, что привело к резкому снижению эффективности и результативности принимаемых управленческих решений. К концу 2000-х гг.[? — ред.] положение стало угрожающим, и общество спохватилось. Но как выявить этих специалистов и куда их деть? Как ограничить их деятельность? Это была практически не решаемая задача, тем более что эту среду пополнили десятки тысяч тех, кто вообще нигде не учился, но «приобрел» диплом о высшем образовании. Об этом свидетельствуют многочисленные скандалы, которые затронули даже высший уровень власти – заместителей министров, губернаторов и вице-губернаторов, не говоря о более мелких чиновниках.
И какой же можно сделать вывод об общем интеллектуальном уровне реально существующей так называемой интеллигенции? Это тем более затруднительно, что одновременно на рынок труда «поступили» и профессиональные специалисты, которые соответствовали самым высоким современным требованиям. Но очевидно одно – эта неуловимая или плохо уловимая группа не имеет отношения к интеллигенции.
С этим связан и интеллектуальный потенциал нации. По мнению академика Р. Сагдеева, российская история учит, что интеллигенция всегда проигрывала неучам. Но особенно это проявилось в годы осуществления рыночных реформ, по его убеждению, «интеллигенция оказалась никому не нужна уже во времена Черномырдина, который сформировал правительство троечников»[15].
В этой связи необходимо отметить, что интеллигенция с первых шагов своего возникновения несла заряд творчества, поиска, отличалась, как справедливо отмечал Я. Кузьминов, «инновационным складом мышления»[16]. Помимо высшего образования это предполагает творческое отношение к труду, формирование профессиональной морали, умение шире взглянуть на процессы, происходящие в мире. Максимальное расширение этих творческих потенций – залог того, что общество не превратится в страну потребителей, которые будут усваивать, копировать и размножать только нужные в сегодняшней обстановке навыки и умения. Однако реальные процессы по подготовке творческой интеллигенции торпедируются предложенными средствами реализации. Тот же Я. Кузьминов является страстным лоббистом внедрения так называемого Болонского процесса, введения ЕГЭ (единого государственного экзамена) и ГИФО (финансовых обязательств между вузом, бизнесом, государством и студентом), реализация которых поставила под сомнение не только эффективность этих новшеств, но и потерю Россией уникальных и оправдавших себя систем обучения и подготовки творчески мыслящих специалистов.
В силу этих объективных причин фактически был ликвидирован такой компонент формирования интеллигенции, как ее воспитание. Усилиями радикальных либералов это слово стало чуть ли не ругательным, ибо в нем они усматривали идеи социализма, проявление тоталитаризма, ограничение свобод личности. Но когда стало ясно, что многие выпускники высшей и средней специальной школы не имеют никаких гражданских ориентаций, не ценят общественные идеалы и даже цели тех производственных организаций, в которые они пришли работать, а претендуют только на удовлетворение личных потребностей, началось осознание порочности таких установок. В настоящее время это осознали уже многие, в результате стали появляться не только новые формы и виды воспитания, но и возрождаться прежние, несущие высокий духовно-нравственный потенциал.
Какие же выводы можно сделать из анализа современной интеллигенции? Во-первых, сохранилась определенная группа, которая самостоятельно мыслит и стремится продолжать традиции российской интеллигенции, но с учетом реально изменившихся условий общественной и личной жизни. Эти представители интеллигенции стремятся сохранить такие черты интеллигенции, как ответственность перед народом, служение общественно значимым целям, выполнение гражданских обязанностей, уважение культуры других народов и т. д. Как показал опрос студентов РГГУ в 2006 г., 45 % полностью и 20 % частично считают, что установка старой интеллигенции «служить народу» сохраняет свою актуальность и значимость.
Во-вторых, определенную группу (и немалую) составляют люди, которые мыслят категориями тех политических сил, которые находятся у власти. Они претендуют на причастность или «прислоненность» к власти, что сулит им немалые выгоды и барыши. Одни из них, как показал судебный процесс Березовского против Абрамовича в Лондонском суде осенью 2011 г., высокие сферы использовали для личного обогащения (нечто подобное происходило и на нижестоящих ступенях власти). Другие последовательно «бегали» из партии в партию, чтобы быть ближе к тем, кто находится у власти. Третьи до определенного времени изображают оппозиционность как метод выторговывания привилегий или уступок, чаще экономического плана. Причем эта группа нередко прикрывается антисоциалистической риторикой, никоим образом не желая считаться с реалиями и возможностью сбалансированной оценки пройденного пути и тех преимуществ, которые несет с собой социализм[17].
В-третьих, есть немалые оппозиционные силы, которые не устраивает существующий строй. Показателен в этом отношении анализ (по уровню образования) участников крупных акций протеста в Москве в феврале 2012 г. под лозунгом «За честные выборы», среди которых было много представителей интеллигенции, выступивших с критикой проведенной избирательной кампании в Государственную думу в декабре 2011 г. (было опрошено 1344 человека) (табл. 5).
Как показывает анализ, 63 % респондентов закончили вуз, 7 % – два вуза либо вуз и аспирантуру. В сумме это дает 70 % высокообразованных людей, тогда как, по данным последней переписи, люди с высшим образованием составляют 51 % живущих в столице. Кто эти люди? Часть из них относят себя к системной оппозиции и стремятся реализовать свои интересы через существующие правовые процедуры. Другая часть – несистемная оппозиция – добивается своих целей всеми средствами, которые возможны в данной обстановке. Интересно отметить, что среди несистемной оппозиции немало тех, кто активно участвовал в осуществлении так называемых рыночных реформ и приватизации, в залоговых аукционах, когда были разграблены основные государственные богатства или за бесценок скуплены кучкой лиц, ставших потом олигархами или претендующими на это звание.
В-четвертых, выросло число людей, желающих обслуживать интересы сильных мира сего и которые в основном представлены теми, кто владеет самым мощным идеологическим оружием – телевидением, радио, печатью. Этот могущественный клан небезуспешно реализует проекты, которые никак не согласуются с мнением и устремлениями народа. Эти «интеллигенты научились договариваться с властью и получать от нее златые горы»[18], что проявилось в частном, но ярком случае. В телепередачах «Глас народа», которые вел известный тележурналист В. Соловьев, как правило, суждения о полемике между двумя дискуссантами, высказанные экспертами, «судьями»-интеллигентами, практически никогда не совпадали с мнением аудитории, голосовавшей заочно.
Однако всевозрастающей по своему влиянию и роли является та группа, которая склонна относить себя к профессионалам. Эта группа считает, что в современных условиях достаточно проявить только свои знания и умение их применять. А все остальное – это мишура, оставшаяся от прежних поколений, никому не нужная нравственность в условиях, когда надо решать деловые вопросы. В этой связи возникает один очень важный вопрос – об идентичности понятий «профессионал» и «специалист». Не является ли первое некой внешней характеристикой человека, ограниченного в своих знаниях и умениях, также в своей способности их применять в определенной области производства?
И все же автор этой статьи убежден, как и другие коллеги[19], что интеллигенция в классическом ее выражении и в рассмотренных признаках никуда и никогда не исчезнет. Особенность российской цивилизации состоит в том, что она умела возрождаться, несмотря ни на какие лихие годины. Однако в этом процессе не исключается воздействие многих негативных факторов, в том числе и спровоцированных существующей политической и экономической системой. И все же прав поэт А. Вознесенский: «Есть русская интеллигенция. // Вы думали – нет? Есть. // Не масса индифферентная. // А совесть страны и честь».
_______________________
-
- Цит. по: Арест — Якубович К . О кризисе российской интеллигенции // Свободная мысль. 2007. № 1. С. 73.
- Гранин Д . Не барышом единым // Лит. газ. 2011. № 42.
- Петровский А . Интеллигенция при наличии отсутствия // Лит. газ. 2005. 19–25 окт.; Кузнецов А . Интеллигенция и ее отсутствие // Известия. 2006. 31 июля.
- См.: Русская интеллигенция. История и судьба. М., 2000; Флоря А . В ., Корносен — ков С . В . Слово «интеллигенция» в современном публицистическом дискурсе // Свободная мысль. 2009. № 9.
- См.: Яницкий О . Н . Семейная хроника (1850–2002). 2-е изд. М., 2011.
- См.: Александр Александрович Зиновьев. М., 2008.
- Жуховицкий Л . «Презирая Сталина, мы любили Ленина» // Аргументы и факты. 2004. № 34. С. 22.
- См.: Валлерстайн И ., Дерлугьян Г . История одного падения // Эксперт. 2012. № 1. С. 115.
- Гранин Д . Не барышом единым // Лит. газ. 2011. № 42.
- Попцов О . «Поступил в продажу запах власти. Вход свободный» // Там же. 23–29 нояб.
- Усманов А . Интеллигенция должна быть активной // Известия. 2007. 13 сент.
- Уткин А . И . Как Запад ответил на перестройку // Лит. газ. 2011. 14–20 дек.
- См.: Агаджанян А . Что такое приходская жизнь? // Today.ru. 2012. 10 янв.
- См.: Иванов Н . Цена поражения // Эксперт. 2012. № 1. С. 7; Мукумель В . Демографические последствия этнических и региональных конфликтов в СНГ // Население и общество: Информ. бюл. Центра демографии и экологии ИНХП РАН. 1997. № 27; Гранин Ю . Д . Национализм и интеллигенция // Вестн. РАН. 2010. Т. 80. № 2. С. 147–154.
- Сагдеев Р . Интеллигенция проиграла троечникам // Известия. 2001. 23 янв.
- Кузьминов Я . «Цель реформы образования – возрождение интеллигенции» // Там же. 2005. 29 апр.
- См.: Белоцерковский В . В . Левый поворот и «плюрализм» российской интеллигенции // Свободная мысль. 2006. № 1/2.
- Лесков С . Интеллигенция без шляпы // Известия. 2005. 21 июля.
- См.: Славин Б . За чей счет? // Лит. газ. 2009. 3–9 июня.
https://elib.bsu.by/bitstream/123456789/43357/1/27-36.pdf