Источник «хороших манер» может быть только один — нежелание ранить, искренняя доброта. Другого — нет.
Таким образом, быть интеллигентным — значит быть добрым.
Но, увы, «выползни» из грязи в князи, все, в большей или меньшей степени, проходят через стадию копирования только внешних манер более высокого общественного класса. Что известно, как «снобство», «снобизм». Это, к интеллигентности, конечно же, не имеет ни малейшего отношения.
Для снобов (я называю их «жуки», по аналогии с персонажем сказки «Дюймовочка»), характерен такой же густой навар злобы, что и для откровенных пролетариев, разница лишь в том, что в обществе снобов свою злобу принято облекать в более изящные формы (формы, украденные у интеллигенции, в обход самого содержания интеллигенции). Форма — изящная (чужая), содержание — яд (своё).
Неудивительно, что такие люди очень легко сходятся с пролетариатом — ведь само ядро у них такое же мрачное и злое, суть — та же самая. Ну, немножечко только «приобщились к культуре», разве лишь.
Исключением среди пролетариев являются лишь люди от природы наделённые доброй волей, музыкальным чувством, которое позволяет человеку распознавать и отличать фальшь и
непоследовательность. Такой человек, идя по жизни совершенно вслепую, может, минуя стадию снобизма, минуя общество снобов (псевдо-интеллигентов), войти в светлый мир доброты, доверия, движения.
Остальные — осядут на марлечке псевдо-интеллигентности, снобизма, так и не поняв источника и сути поведения более высокого общественного класса. Ограничатся копированием его внешних проявлений, да и то — извращённым.
Любить пролетариат — невозможно, и было бы величайшей ошибкой считать, что тот, кто его облагодетельствовал — любил его. Нет же, отвращение к пролетариату — совершенно рефлекторно, как рефлекторно возникает оно от горячего, от кислоты.
Встреча с пролетариатом — это всегда шок. Злоба, клевета, зависть — разве могут они не шокировать ?
Подвиг заключался не в том, что этот человек, положа руку на сердце, сказал бы, что любит пролетариат (это было бы ложью). Подвиг заключался лишь в том, чтобы несмотря на неизбежное рефлекторное презрение к нему, надеяться на его грядущее преображение столь сильно, чтобы не отступать.
http://www.proza.ru/2012/03/16/1763