Истоки русской интеллигентности

«Пушкин, думаю, для всех сейчас — лучшее откровение России. Не России старой или новой: истинной.
Когда Италия объединялась, Данте был знаменем национальным.
Теперь, когда России предстоит трудная и долгая борьба за человека, его вольность и достоинство,
имя Пушкина приобретает силу знамени»
Борис Зайцев

Достаточно прочесть эпиграф, сопоставив его с названием статьи, чтобы догадаться, о чем пойдет в ней разговор. Да, именно так, — певцом качеств, образовавших в своей совокупности явление, называемое интеллигентностью, является никто иной, как Александр Сергеевич Пушкин.

Известно, что слово «интеллигентность» произошло от понятия «интеллигенция», которое во времена Пушкина если и использовалось, то очень редко[1], поэтому, во избежание недоразумений сразу замечу, что речь пойдет не о термине, а о явлении интеллигентности как совокупности личностных качеств, появившейся гораздо раньше, чем соответствующее ей название.

И второе, не менее важное замечание, по своей дерзости сравнимое разве что с утверждением о том, что интеллигентность является национальной чертой русского народа: К интеллигенции, как социальной категории, интеллигентность имеет точно такое же отношение, как и ко всем остальным категориям, существовавшим и существующим в России. Как свойство личности она могла быть свойственна человеку любого образования, любой профессии, любого вида деятельности. Иными словами, русская интеллигентность есть явление первичное по отношению к категории, называемой интеллигенцией, и далеко не всегда эту категорию характеризующее. Как пишет Л.А.Келеман,

«… не русская интеллигенция, как таковая, является причиной интеллигентности»[2].

Причина русской интеллигентности – в стремлении русского человека иметь свой нравственно-этический идеал.

И сразу же, поскольку это имеет принципиальное значение, сделаю еще одно, — третье, — уточнение, касающееся освещаемой в данной статье позиции.

В другой своей работе[3] Л.А.Келеман пишет:

«…можно констатировать, что в настоящее время происходит переход от понимания интеллигентности только как проявления нравственно-этической составляющей русской интеллигенции к осмыслению того положения, что появление данной сущности (интеллигентности) не может быть ограничено ни временными, ни пространственными границами России. Поэтому осмысление интеллигентности должно строиться на объяснительной стратегии многочисленных идей и интуиций, содержащихся в воззрениях и учениях мыслителей различных стран и эпох, начиная с периода древности»[4].

Далее автор уточняет:

«…интеллигентность предстает и как нечто абстрактно-всеобщее, и как совершенно конкретное и действительное, а, следовательно, ее нельзя представлять как явление, тождественное самому себе в истории человечества»[5].

Поэтому подчеркиваю, в данной статье делается попытка проанализировать происхождение не интеллигентности вообще, а русской интеллигентности конкретно. Под русской интеллигентностью подразумевается именно та совокупность личностных качеств, которая образует нравственно-этический идеал человека, впитавшего в себя особенности не какой-нибудь, а именно русской культуры.

Чтобы разобраться, почему к происхождению интеллигентности интеллигенция непосредственного отношения не имеет, вспомним характеристику русской интеллигенции Г.П.Федотова. «Говоря простым языком, — писал он, — русская интеллигенция “идейна” и “беспочвенна”»[6]. Беспочвенность идеализма интеллигенции «есть отрыв: от быта, от национальной культуры, от национальной религии, от государства, от класса, от всех органически выросших социальных и духовных образований»[7]. А причину этого отрыва следует искать в том, что «дворянская империя и мужицкое царство, — совершенно, разные идеи»[8]. Если в основе монархизма русского дворянства, в рядах которого позже появились первые интеллигенты, «лежала идея рыцарской верности государю-сеньору, верности данной присяге, своему, дворянскому слову»[9] и, как следствие, дворянство «могло обожать государя, но не позволяло унижать себя» [10], то народ «относился к царю религиозно. <…> По отношению к нему не могло быть и речи о каком-либо своем праве или своей чести. Перед царем, как перед Богом, нет унижения»[11]. То есть, интеллигенция была не только оторвана от своего народа, но и вследствие несовпадения основополагающих идей и мировоззрения в целом, приблизиться к нему не могла в принципе, даже гипотетически.

Чтоб это несовпадение преодолеть, еще до появления интеллигенции основополагающие идеи должны были стать одинаково приемлемыми, как для дворянства, так и для остального народа. Но для этого необходимо иметь нечто среднестатистическое, всеми понимаемое и одинаково разделяемое и принимаемое. Поскольку нищему, неграмотному и далекому от политики народу было сложно постичь премудрости привилегированных сословий, представителям последних вместо того, чтобы подражать столичным франтам и лондонским денди, следовало обратить свои взоры на то лучшее, что было в простых истинно русских людях, сделав его своим национальным достоянием. Но дворянство оставалось довольным собой и поэтому невменяемым, а народ становился все более равнодушным и безучастным. И, несмотря на свое откровенное признание:

«… ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал»[12],

о состоянии российского общества в 30-е годы XIX столетия Пушкин, как видим, отзывается без особого восторга:

«… наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние»[13].

Поэтому наиболее светлые головы понимали, что русское общество нуждается в улучшении, а для этого всем, — от батрака до вельможи, — надо меняться. Но для этого необходимо знать, в какую сторону, нужны были ясные идеалы, образцы, ориентиры. Таким ориентиром могла стать описанная доступным языком совокупность личностных качеств, позволяющая как действительному члену императорской академии, так и непросвещенному крестьянскому сознанию прояснить для себя и понять, что, например, «идея рыцарской верности» и чести это хорошо, а высокомерие и «циничное презрение к человеческой мысли и достоинству», это плохо. Но как, если не с помощью художественных образов, спровоцировать необходимую для этого работу мысли? Поэтому, сочиняя сами, писали, заимствуя, переводили, напечатав, распространяли. При этом в основном показывали, от чего нужно избавляться. Так, издаваемый А.П.Сумароковым ежемесячный журнал «Трудолюбивая пчела», к примеру,

«… высмеивал дворянский космополитизм, тунеядство, самодурство, невежество, взяточничество. Боролся за чистоту русского языка»[14],

а

«Лучшие комедии Княжнина <…> были главным образом направлены против французомании, тщеславия, желания «казаться, а не быть», отчасти против сословных предрассудков и т. д.»[15].

При знакомстве с биографией Пушкина обращает на себя внимание тот факт, что он, несмотря на рано постигшую его популярность, не был поражен гордыней (высокомерием, чванством, снобизмом) лишающей человека стремления учиться, получать все новые и новые знания:

«Учителями Пушкина-поэта стали Батюшков, признанный мастер «лёгкой поэзии», и Жуковский, глава отечественного романтизма» // «Влияние Фонвизина чувствуется в сатирической поэме Пушкина «Тень Фонвизина» (1815); с творчеством Радищева связаны «Бова» (1814) и «Безверие» // «Пушкин говорил, что, подражая в молодости Давыдову, «усвоил себе его манеру навсегда» // «Лирика Пушкина ещё подражательна, полна литературных условностей и штампов, тем не менее уже тогда начинающий поэт выбирает свой, особый путь. Не замыкаясь на поэзии камерной, Пушкин обращался к темам более сложным, общественно-значимым» // «Если поэма «Руслан и Людмила» была итогом школы у лучших русских поэтов, то первая же «южная поэма» Пушкина «Кавказский пленник» (1822) поставила его во главе всей современной русской литературы, принесла заслуженную славу первого поэта, неизменно ему сопутствующую до конца 1820-х гг. Позднее, в 1830-е годы получил эпитет «Русский Байрон» // «Вместе с тем поэт пытается обратиться к российской древности, наметив планы поэм «Мстислав» и «Вадим» (последний замысел принял и драматургическую форму)» // «Увлечённый личностью Байрона, по собственному признанию поэт «сходил с ума» от него» // «Художественную форму стиха Пушкин разрабатывал, обращаясь к древнегреческой поэзии, изучая её в переводах» // «Переосмыслив образное мышление античных поэтов в романтическом ключе, взяв лучшее из творчества своих предшественников, преодолев штампы элегического стиля, он создал свой собственный поэтический язык» // «Сформировавшийся в 1818—1820 годах под влиянием французских элегий и лирики Жуковского условно-меланхолический стиль претерпел серьёзную трансформацию и слился с новым «байроническим» стилем. Сочетание старых, усложнённых и условных форм с романтическими красками и напряжённостью ярко проявились в «Кавказском пленнике» // «Новое восприятие действительности, наметившееся в его творчестве в конце 1820-х годов, требовало углублённых занятий историей: в ней следовало найти истоки коренных вопросов современности» //  «… в 1833 г. предпринимает поездку на Волгу и Урал, чтобы воочию увидеть места грозных событий, услышать живые предания о пугачёвщине. Пушкин едет через Нижний Новгород, Казань и Симбирск на Оренбург, а оттуда на Уральск, вдоль древней реки Яик»[16].

В результате, впитав в себя лучшие образцы как зарубежной, так и русской культуры (в том числе православной), Пушкин создал образы, отражающие лучшее, что содержала на тот момент мировая цивилизация. Как писал автор знаменитого утверждения «Пушкин – наше все» А.А.Григорьев,

«Пушкин — пока единственный полный очерк нашей народной личности, самородок, принимавший в себя, при всевозможных столкновениях с другими особенностями и организмами, — все то, что принять следует, отстранивший все, что отстранить следует, полный и цельный, но еще не красками, а только контурами набросанный образ народной нашей сущности, — образ, который мы долго еще будем оттенять красками»[17].

И сделано это было без проявления пренебрежительного отношения к Отечеству и плебейского преклонения перед Европой, а с любовью к России и почтением к Западу, поскольку автор понимал, что

«в Европе Россия не теряет, а, напротив, обретает свою самобытность. «Золотой век» русской самобытной культуры наступал именно тогда, когда Россия была частью культуры общеевропейской. И наоборот: вне Европы Россия теряет свою самобытность. Поэтому европеизм и самобытность не только не противоречат друг другу, а, напротив, плодотворно подпитывают друг друга»[18].

И, как пишет А.А.Кара-Мурза, в самом Пушкине

«подлинный европеизм и глубочайшая русскость слились воедино»[19].

Поэтому созданный Пушкиным идеал русского человека не замыкался на собственных достоинствах, а был открыт всему миру и был к нему повернут всем своим существом. Ф.М.Достоевский писал:

«Да, мы именно видим в Пушкине подтверждение всей нашей мысли. Значение его в русском развитии глубоко знаменательно. Для всех русских он живое уяснение, во всей художественной полноте, что такое дух русский, куда стремятся все его силы и какой именно идеал русского человека. Явление Пушкина есть доказательство, что дерево цивилизации уже дозрело до плодов и что плоды его не гнилые, а великолепные, золотые плоды. Всё, что только могли мы узнать от знакомства с европейцами о нас самих, мы узнали; всё, что только могла нам уяснить цивилизация, мы уяснили себе, и это знание самым полным, самым гармоническим образом явилось нам в Пушкине. Мы поняли в нем, что русский идеал — всецелость, всепримиримость, всечеловечность. В явлении Пушкина уясняется нам даже будущая наша деятельность. Дух русский, мысль русская выражались и не в одном Пушкине, но только в нем они явились нам во всей полноте, явились как факт, законченный и целый…»[20].

Чтобы созданный идеал был воплощен, нужно иметь хотя бы малейшее представление о том, какова при этом роль человека. Поэтому своим творчеством поэт пытается помочь читателю разобраться в этом, пропагандируя качества, наличие которых необходимо для достижения предложенного идеала:

«Пушкинская идея выражает самобытность и идеал нашего Отечества, то есть вершину развития самобытности союза славянских и тюркских народов: дружелюбие, желание добра, терпимость и уступчивость, отсутствие надменности и стремление к равенству, доверчивость. Это стремление к духовному единству противоположных по темпераменту и разумению людей, стремление к многочисленным, крепким, близким отношениям между людьми проявляется в русской общинности»[21].

Фактически это именно те качества, которыми потом будут определять русскую интеллигентность.

Нет необходимости анализировать выдержки из лирических, прозаических и публицистических произведений, в которых упомянуты и освещены качества, составляющие основу и характеристики того свойства, которое русские люди называют интеллигентностью, но в качестве примера вот несколько известных моментов из духовного завещания поэта[22]:

«Батюшка сказал мне: «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду».

«Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей, был человек необразованный и простой, но самый честный и добрый».

«Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести»[23].

Сам Пушкин предпочитал «ни совести, ни помыслов, ни шеи» не гнуть, выбирая права и свободу. В.П.Старк, например, утверждает, что в стихотворении «Из Пиндемонти»[24]

«… сформулировано идеальное поэтическое и человеческое кредо Пушкина, выстраданное всею жизнью. Если в «Мирской власти» Пушкин показал ничтожество земной власти, то теперь он провозглашает свободу и ценность человеческой личности, высшие права человека и поэта по сравнению с ценностью «мирской власти» и исходящих от нее прав. Пушкин дает уничтожающую оценку всем известным ему формам государственного правления. Его позиция — позиция вольного, свободного человека. То, о чем просил лирический герой первого стихотворения цикла — «Отцы пустынники и жены непорочны…», провозглашается в последнем как жизненный идеал поэта: это — отречение от «мирской власти», от духа «любоначалия»[25].

Особо хочется отметить, что свободы от кого-либо поэт не добивается, ему даже все равно, от кого зависеть, но не все равно, перед кем держать ответ и для чего[26]:

…Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи….

Как известно, ангелом Пушкин, особенно в молодые годы, не был. Но, выкристаллизовывая в своем сознании идеалы,  он по мере взросления мог не только приближаться к ним, но и с высокомерием относиться при этом, как это часто бывает, к грешным мира сего. Но этого мы в нем не наблюдаем.

«Пушкин не ограничивается тем, что развертывает в своем романе о петровском времени [Арап Петра Великого, — прим. Мих.] конфликт между стариной и новизной. Он показывает сложность, неоднородность и самой новизны. Дворянская молодежь по-разному восприняла процесс европеизации старой Московской Руси, который происходил в эпоху Петра. <…> Некоторые из них, усвоив передовой западноевропейский опыт, возвращались домой с горячим патриотическим желанием использовать его для развития своей родины (напомню, что и сами слова «патриот», «сын отечества» появились у нас именно в петровское время). Другие, и таких было едва ли не большинство, усваивали в результате своего пребывания в «чужих краях» только внешний лоск и манеры («политесс», легкость нравов), становились «русскими парижанцами», разодетыми и причесанными по последней моде, высокомерно презирающими свое «грубое» и «непросвещенное» отечество, ловко болтающими по-французски, щеголяющими поверхностным вольнодумством, что не мешало им оставаться грубыми и заядлыми крепостниками»[27].

Это размышление Д.Д.Благого свидетельствует о наличии у Пушкина качеств, свойственных носителям интеллигентности, — понимание неоднозначности и сложности социальных явлений, аккуратность оценок, отсутствие категоричности и склонности вместо аргументов пользоваться универсальными ярлыками.

В контексте рассматриваемой темы особого внимания заслуживает вопрос, можно ли взгляды Пушкина назвать революционными, призывающими к борьбе с режимом (ведь интеллигентность сочетаться с каким бы то ни было насилием не может). Согласно утверждению, высказанному Ю.М.Лотманом, мы

«встречаем иногда противопоставление двух терминов: «просветитель» и «революционер», полагая, что первый надеется исправить мир просвещением, а второй — насилием»[28].

Ответ на поставленный вопрос находим у Б.П.Башилова:

«Пушкин учил любить свободу, право, не революцию, а постепенное, но упорное стремление к лучшему социальному строю»[29].

Кроме того, вполне очевидно, что Пушкин был не только в постоянном поиске ответов на вопросы, касающиеся преобразований общественной жизни, но и стремился усовершенствовать имеющиеся. Поэтому, его юношеская «Вольность» есть призыв к свободе, как к цели борьбы за человеческое достоинство, а в зрелом возрасте напутствием мудрого Гринева он излагает свое представление о способах ее достижения:

«Молодой человек! если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений»[30].

Не только на родине автора этого напутствия, но и во всем мире в течение последних двухсот лет могли не единожды убедиться в важности этих слов. И отдельные наши современники, «сложность» и «неоднородность» происходящего понимающие, мудрость поэта подчеркивают своими выводами:

«История России и не только ее, но и других стран подтверждает наибольшую результативность развития прогресса общества и жизни народа эволюционным путем»[31].

При всем своем свободолюбии и непокорности, как уже было сказано, Пушкин умел быть непредвзятым и объективным. В своей статье о Радищеве, написанной в 1836 году, он не становится на сторону автора Путешествия на том основании, что тот подвергал критике устои самодержавия, прямо указывая на имеющиеся недостатки и заблуждения:

«Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, — вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить?»[32].

И в конце своего размышления подводит черту, конкретизирующую мысль:

«… нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви»[33].

Разве это не призыв к интеллигентности?

Поэтому не случайно в статье, посвященной памяти поэта, В.О.Ключевский подчеркнул, что

«у Пушкина реально-точно и жизненно-просто и все освещено каким-то внутренним светом, мягким и теплым. Источник этого света — особый взгляд на жизнь, вечно бодрый, светлый и примирительный, умеющий разглядеть затерявшиеся в житейской сумятице едва тлеющие искры добра и порядка и ими осветить темный смысл людских зол и недоразумений. <…> Да разве это чье-либо национальное дело или монополия каких-либо избранных поколений, а не всегдашняя и общая задача человеческого духа — внести нравственный порядок в анархию людских отношений, как некогда творческое слово вызвало зримый нами космос из мирового хаоса?»[34].

Да, о вкладе Пушкина в создание нравственно-этического идеала, впоследствии названного интеллигентностью, лучше сказать трудно, — он внес «нравственный порядок в анархию людских отношений».

А как же потомки, воспользовались полученным наследием? Известно высказывание Н.В.Гоголя о том, что Пушкин

«это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет»[35].

Двести почти на исходе. Близки ли мы к тому уровню интеллектуального и нравственного развития, которого достиг наш великий предок, оправдываем ли мы надежды автора лестного для нас предположения? Оно было высказано Гоголем в 1835 году, а уже через одиннадцать лет он напишет:

«Влияние Пушкина как поэта на общество было ничтожно. Общество взглянуло на него только в начале его поэтического поприща, когда он первыми молодыми стихами своими напомнил было лиру Байрона; когда же пришел он в себя и стал наконец не Байрон, а Пушкин, общество от него отвернулось. Но влияние его было сильно на поэтов»[36, 37].

Учитывая, что поэтов в России традиционно убивали[38], — в лучшем случае «закрывали им рты», — необходимо задуматься и попытаться ответить на вопрос, «почему?». В ответах на него наверняка можно найти причину нелегкой судьбы и участи интеллигентности, носителями которой были и остаются все те же поэты, в прямом и переносном смысле этого слова. А написанное Г.П.Федотовым во времена сталинских репрессий утверждение о том, что, якобы

«через сто лет Пушкин дошел до народа. <…> … в рабочем, в крестьянине родился человек, и Пушкин стоит у купели крестным отцом»[39],

следует воспринимать с большой осторожностью, поскольку «крестники» поэта, независимо от их происхождения, тут же становились жертвами режима, со свободой, честью, достоинством и вообще с интеллигентностью не сочетающегося.

Но и сегодня от нашего отношения к Пушкину зависит очень многое. И не только сегодня, но и в будущем. Слова Николая Петракова о том, что

«отношение к Пушкину — это своего рода лакмусовая бумажка, по которой можно распознать отношение любого человека к России»[40],

еще долго будут актуальны. Потому что от любви и понимания Пушкина зависит наше отношение к воспетым им качествам, образующим свойство, называемое интеллигентностью, а значит и судьба России.

__________________
1. Например, известна дневниковая запись В. А. Жуковского от 2 февраля 1836 г.: «Кареты, все исполненные лучшим петербургским дворянством, тем, которое у нас представляет всю русскую европейскую интеллигенцию» (Успенский Б.А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры).
2. Келеман Л.А. Методологические и теоретические основания исследования интеллигентности.
3. Келеман Л.А.  Феномен интеллигентности и его осмысление в истории философии.
4. Там же.
5. Там же.
6. Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции.
7. Там же.
8. Федотов Г.П. Революция идет.
9. Там же.
10. Там же.
11. Там же.
12. Пушкин. А.С. Письмо Чаадаеву от 19 октября 1836 г.
13. Там же.
14. См. «Трудолюбивая пчела» (academic.ru).
15. См. «Княжнин, Яков Борисович».
16. См. «Пушкин, Александр Сергеевич» (wikipedia.org).
17. Григорьев A.A. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина.
18. Кара-Мурза А.А. Интеллектуальные портреты.
19. Там же.
20. Достоевский Ф.М. Ряд статей о русской литературе.
21. Лобов В.М. Свойства русского духа.
22. См. лекцию Ужанкова А.Н. «А.С. Пушкин Капитанская дочка. Часть 1 / «ПРОСВЕЩЕНИЕ» на Ютубе.
23. Пушкин А.С. Капитанская дочка.
24. Пушкин А.С. Из Пиндемонти.
25. Старк В.П. Стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны…» и цикл Пушкина 1836 г.
26. См. ст. «Свобода ОТ и свобода ДЛЯ» на psychologos.ru.
27. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина, 1826-1830. Глава 3. К суровой прозе. Часть 5.
28. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII-начало XIX века).
29. Башилов Б.П. Пушкин и масонство. V. Пушкин, как восстановитель традиционного русского мировоззрения.
30. Пушкин А.С. Капитанская дочка.
31. Митяева О.И. Интеллигенция в России. Сборники «Вехи» и «Из глубины».
32. Пушкин А.С.Александр Радищев.
33. Там же.
34. Ключевский B.О. Памяти А.С.Пушкина.
35. Гоголь Н.В. Несколько слов о Пушкине.
36. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность.
37. Ширшиков А. Убивают в России поэтов.
38. Об этом же говорил в своей знаменитой речи Ф.М.Достоевский: «… не было бы Пушкина, не было бы и последовавших за ним талантов. По крайней мере, не проявились бы они в такой силе и с такою ясностью, несмотря даже на великие их дарования, в какой удалось им выразиться впоследствии, уже в наши дни. Но не в поэзии лишь одной дело, не в художественном лишь творчестве: не было бы Пушкина, не определились бы, может быть, с такою непоколебимою силой (в какой это явилось потом, хотя всё еще не у всех, а у очень лишь немногих) наша вера в нашу русскую самостоятельность, наша сознательная уже теперь надежда на наши народные силы, а затем и вера в грядущее самостоятельное назначение в семье европейских народов» (Достоевский Ф. М. Дневник писателя. 1880 год — Глава вторая).
39. Федотов Г.П. Пушкин и освобождение России.
40. См. беседу Владимира Винникова с Николаем Петраковым. Россия и Пушкин.

г.

К РУБРИКЕ:

Истоки русской интеллигентности: 1 комментарий

  1. Разве эти строки не говорят, откуда есть пошла на Руси интеллигентность?
    «И долго буду тем любезен я народу,
    Что чувства добрые я лирой пробуждал,
    Что в мой жестокий век восславил я свободу
    И милость к падшим призывал».

    «Пушкин несомненный интеллигент. Он не получал золотых табакерок и хотя жил в основном от гонораров, но в своем творчестве не зависел от них. Он шел свободной дорогой и «жил один» (Лихачев Д.С. О русской интеллигенции).

    «Пушкин, как многими отмечено, для России не столько поэт, сколько основатель национальной религии. <…> Он первый открыл этот особенный русский ген, отвечающий за самый высокий взлет с самого низкого старта» (Быков Д. Свято место).

    «Пушкин <…> имел дело с фундаментальными проблемами русского сознания. Он формировал русский национальный менталитет» (Быков Д.«Медведев был самый быстроумный и самый четкий. И во что дал себя превратить»).

    «Презрение для Пушкина – главный грех, который сравним с убийством, и хуже убийства. Коварность, предательство, но в особенности презрение. Высокомерный снобизм, умение ни за что поставить себя выше, умение быть всегда правым, это то, что Пушкину ненавистно особенно. И все его отрицательные герои <…> это, прежде всего, демонические сверх люди, которые обожают презирать малых сих. <…>

    Не презирай! Вот главная пушкинская заповедь.

    Сострадай или не сострадай, если не можешь, издевайся, если хочешь, даже ненавидь, если хочешь, но не презирай, ибо это не прощается» (Дмитрий Быков — Лекция «Пушкин как наш Христос»).

    «… у Д.С. Лихачева о Пушкине в его «Раздумьях»; «Пушкин — величайший преобразователь лучших человеческих чувств. В дружбе он создал идеал возвыышенной лицейской дружбы, в любви — возвышенный идеал отношения к женщине-музе («Я помню чудное мгновенье»). Он создал возвышенный идеал печали. Три слова — «печаль моя светла» — способны утешить тысячи и тысячи людей. Он создал поэтически мудрое отношение к смерти («Брожу ли я вдоль улиц шумных»). Он открыл возвышающее значение памяти и воспоминаний. Поэзия его полна высоких воспоминаний молодости. Воспоминания молодости сливаются с памятью русской истории. Именно в воспоминаниях родится у Пушкина притягательный горький образ прошлого и мудрое объяснение настоящего»» (Маленкова Л.И. Теория и методика воспитания. Учебное пособие).

    «Пушкин был знаток и оценщик верный всего великого в человеке» (Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями).

    «Особым типом интеллигента являлся, по Бердяеву, А.С. Пушкин, которого тот называл «единственным ренессансным русским человеком, который соединил в себе сознание интеллигенции и сознание империи» (Вялов А.И. Русская интеллигенция XIX века: понятие, формирование, состав).

    «А в своих критических статьях и письмах он [Пушкин, — Мих.] замечал: «Цель поэзии — поэзия», «Цель художества есть идеал, а не нравоучение»» (Раскольников Ф.А. Пушкин и религия).

    «Интеллигентность – это то, что Ф.М.Достоевский, говоря об Александре Сергеевиче Пушкине, назвал «СПОСОБНОСТЬЮ К ВСЕМИРНОЙ ОТЗЫВЧИВОСТИ» (Новиков Б.В. Об интеллигентности и интеллигенции).

    «Пушкин был живым средоточием русского духа, его истории, его путей, его проблем, его здоровых сил и его больных, чающих исцеления узлов… Единственный по глубине, ширине, силе и царственной свободе духа, он дан был нам для того, чтобы создать солнечный центр нашей истории, чтобы сосредоточить в себе всё богатство русского духа и найти для него неумирающие слова. Он дан был нам как залог, как обетование, как благодатное удостоверение того, что и на наш простор, и на нашу страсть может быть найдена и создана завершающая и совершенная форма. Его дух, как великий водоем, собрал в себя все подпочвенные воды русской истории, все живые струи русского духа» (Ильин И.А. Пророческое призвание Пушкина).

    ««Бесспорно, что Пушкин пришёл собственной дорогой к живой вере. Переломным годом был 1828-й, а начиная с 1830-го творчество и письма поэта свидетельствуют, что основные вопросы миросозерцания были им решены. Он встал на камень веры и не мыслил творчества вне христианства» (Б.А. Васильев). Отныне поэт судит обо всем перед лицом Вечной Истины: «Ничего не может быть противуположнее поэзии, как та философия, которой XVIII в. дал своё имя. Она была направлена противу господствующей религии, вечного источника поэзии у всех народов». Бытие Божие открывается верой, но с неизбежностью утверждается и последовательным разумом: «Не допускать существования Бога – значит быть ещё более глупым, чем те народы, которые думают, что мир покоится на носороге» (А.С. Пушкин)» (Аксючиц В. Здесь русский дух).

    «Круг пушкинских лицеистов и поэтов пушкинской плеяды задает как раз такое отношение к действительности, которое становится характерным значительно позже для интеллигенции. Их можно считать поколением, с которого началось формирование феномена интеллигенции» (Чебанов С.В. Отличительная черта интеллигенции — знание алфавита).

    «Достоинство и честь — это не столько права, которые ставят интеллигента выше других (бесчестных), но и ответственность, долг «беречь честь смолоду», как гласит пословица. Ответственность всегда сопровождается терпимостью по отношению к окружающим» (Ольшанский Д.А. К вопросу о воспитании интеллигенции).

    «Закономерно, что имя А. Пушкина стало своего рода символом русской интеллигенции, мощным и эстетически совершенным воплощением всех ее, складывавшихся на протяжении века Просвещения, качеств — потому-то он ощущал себя преемником и Г. Державина, и А. Радищева, потому так высоко ценил деятельность Петра Великого и так любил его главное детище — Петербург. …

    вспомним хотя бы открыто декларировавшуюся нравственную позицию А. Пушкина, относившегося к другому как в принципе себе равному, без презрительного высокомерия к нижестоящим на общественной лестнице — даже если это была крепостная крестьянка Арина Родионовна, и без подобострастного угодничества по отношению к выше на этой лестнице стоявшим — даже если это были всероссийский император или граф Бенкендорф. Вот почему развитое самосознание интеллигентного человека как свободной и суверенной личности не отгораживает его от других людей, не возвышает над ними, а влечет к ним, рождая готовность пожертвовать состоянием, свободой, самой жизнью за своих ближних, свой народ, свое Отечество» (Каган М.С. Воспроизводство российской интеллигенции как педагогическая проблема).

    «Пушкин для меня – тоже интеллигент, а не, как было сказано в передаче, «монархист». Возможно, в последние годы жизни поэт и стал монархистом, но интеллигентом быть при этом не перестал» (Чайковская И. За тех, кто берется за безнадежные дела: слово об интеллигенции).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

семнадцать − 17 =