В марте 2015 года в филиале Государственной публичной исторической библиотеки России – Центре социально-политической истории – прошли Вторые Рязановские чтения, главной темой которых был 1905 год. Несмотря на то, что прошло 110 лет, в обществе до сих пор не прекращаются дискуссии о событиях и итогах первой русской революции.
Январское «кровавое воскресенье» стало толчком для дальнейших политических и социальных преобразований в стране. Но перемены, произошедшие после первой революции: учреждение Государственной Думы, создание политических партий, ослабление цензуры и др., которых так ждала большая часть общества, не смогли ликвидировать социально-экономические и политические противоречия. Проблемы, накапливающиеся в стране десятилетиями, раскололи общество на «верхи» и «низы». Затронул этот процесс и интеллигенцию.
Одна из причин непонимания друг друга – отношение к формам и методам борьбы за переустройство общества. В то время, когда одни требовали революции в стране, другие видели выход в постепенном реформировании общества. Сегодня, спустя 110 лет, вопрос о роли русской интеллигенции в революционных событиях 1905-1907 гг. всё ещё является дискуссионным. В зависимости от симпатий и антипатий авторов, от толкования термина «интеллигенция», даются не просто разные, а порой резко противоположные оценки её деятельности во времена первой русской революции и выборе дальнейших путей развития нашей страны.
О том, какие позиции занимала русская интеллигенция в 1905-1907 гг, какие она видела выходы из сложившейся ситуации, мы говорим с доктором исторических наук, профессором, академиком РАЕН Исааком Соломоновичем Розенталем.
Исаак Соломонович, как можно трактовать термин «интеллигенция»?
Сложно ответить кратко. Во-первых, интеллигенция – это не явление, которое было всегда и до сих пор. Нынешняя интеллигенция, мне кажется, это совершенно не то, что интеллигенция начала XX века. Второе, в России этот термин всегда имел специфическую смысловую нагрузку. В иностранных словарях и справочниках, где это слово встречается, в скобках пишут: слово русское, хотя корень латинский.
Слово «интеллигенция», в относительно привычном для нас смысле, пришло из России. Оно характерно для нас ввиду запоздалого социально-экономического и политического развития. Хотя революции в России сплошь и рядом сопоставляют с революциями на Западе, это не то. К моменту Великой французской революции там была буржуазия – сила, заинтересованная в переменах, о буржуазии в России сказать этого нельзя, не тот уровень капитализма был. Буржуазия не сыграла такой роли в 1905 году, как французская в конце XVIII века. Поэтому интеллигенция была основной силой, которая конкурировала с властью, но лишь в силу того, что больше заниматься этим было некому.
Среди интеллигенции были разные люди: и банкиры, и промышленники, и ученые, и знатоки искусств. Интеллигенция это не только элита, не только творческие, креативные люди. Конечно же, и представители массовых профессий, хотя в те времена инженеры считались тоже элитой. Их превращение в массовую профессию – это уже результат советской индустриализации. Сейчас принято говорить что интеллигенция – это социальный слой.
Этот социальный слой был единым?
Если обозреть всю историю интеллигенции, то окажется, что она никогда не была однородной, единой внутри себя. Среди неё были очень разные группы и люди. Были консерваторы, либералы, революционеры, были народовольцы, которые из самых лучших побуждений отправили на тот свет Александра II. Они рассчитывали, что с ними заговорят, и они договорятся с новым императором о конституции и о многом другом, но они ошиблись – ничего этого не случилось. Одни выступили за насильственный, революционный путь переустройства общества, а другие за реформы. Но это не значит, что они жестко придерживались одной из этих двух позиций. Революционер мог выступать за реформы, а либерал — за радикальную ломку системы. Общим у них было одно – стремление к благу, переменам.
После консервативного периода правления Александра III, интеллигенция хотела увидеть в Николае II надежду на перемену.
Да, но этого не произошло. Власть была уверена в прочности и силе самодержавия, это неизменная материя. С этого Николай II и начал.
Его первая публичная речь, очень коротенькая, где он говорил, что будет твердо следовать началу самодержавия, как его покойный родитель. А все разговоры о переменах – это «бессмысленные мечтания». Во время своего выступления Николай держал в руках шапку, в которой лежал заранее заготовленный текст. Но он не захотел читать по бумажке и в шапку заглядывал изредка. Как только этот факт стал известен, то сразу же пошли слухи о том, что Николай оговорился, что он не хотел так резко говорить, что характер у него приличный, что в тексте было написано иначе – «несбыточные мечтания» вместо «бессмысленные». Потом, когда текст сравнили, оказалось, что он все правильно сказал. Бессмысленными Николай считал любые перемены. Эта речь рассеяла надежды интеллигенции на возможность конституционных преобразований «сверху».
И сделала неизбежными события 1905 года. Что же тогда произошло?
Была революция, сейчас это слово имеет одиозный оттенок, но она не была результатом какого-то заговора, она вспыхнула совершенно естественно. Общеизвестно, что «кровавое воскресенье» – расстрел рабочих – не было спровоцированным, и Гапон тут ни при чем. Конечно, шествие с портретами царя было поводом к дальнейшим событиям, но это было массовое народное движение. Политические партии в этих событиях особой роли не играли. Только революционные партии были сформировавшимися, но их лидеры находились в эмиграции, за пределами России, в том числе и Ленин, для которого начало революции стало полной неожиданностью.
Что касается партий не до конца сформировавшихся, настроенных на какие-то реформы (либеральные, будущая кадетская, партия «народной свободы»), то эти партии оформились уже в ходе революции. Большинство деятелей этих партий в предшествующий 1905 году период обращались к правительству в расчете на послабления, уступки, решения каких-то с их точки зрения насущных проблем.
Но нужно прямо сказать, что первое десятилетие правления Николая II, с 1895 по 1905 годы, отмечены абсолютным нежеланием проводить реформы. Это десятилетие – время упущенных возможностей.
Почему Николай не хотел проводить никаких значимых реформ?
А потому что вопрос был в том, что хорошо? Во Франции в XIX веке были сплошные революции и что брать их в пример? Ничего хорошего, а вот Россия твердо стоит на ногах. Реформы, которые предлагались, были весьма недалеко идущими, и речь шла именно о том, что крайне необходимо, в том числе в интересах основной массы населения – крестьянства. О рабочих даже не вспоминали (численно они составляли небольшую часть населения) и их нуждам вообще не придавалось значение. Господствовало убеждение, что в России все не то, что в Западной Европе. Что нет рабочего вопроса, в отношениях между предпринимателями и рабочими нет никаких противоречий и что рабочие ничего не хотят. И только события 1905 года показали, что это не так.
Осенью 1905 года власть взяла ситуацию под контроль…
Да, но в манифесте «17 октября» было много обещаний, и с точки зрения интеллигенции это нуждалось, как сейчас говорят, в выпуске подзаконных актов, в реализации на практике. Так что, конечно, многое изменилось, но в основных государственных законах было сказано, что власть императора остается самодержавной. Некоторые считают, что это словесность, что это никакой роли не играло, что если была разрешена Государственная дума, значит, власть царя уже не является неограниченной, но я думаю, что это неверно. Конечно, это определенные шаги в сторону конституционной ограниченной монархии.
Но что значит Думская монархия? Дума это обязательный институт, и ни один закон не мог быть принят, минуя Думу, но на самом деле были лазейки и ряд законов принимались в форме указов. Они нуждались в последующем одобрении, но это могло тянуться сколько угодно. Но, несмотря на многие вещи, перемены произошли.
Как оценивала интеллигенция результаты революции?
По-разному. Если не говорить о самых радикальных, которые делали ставку на новую революцию, на свержение власти, то либеральные партии, в общем-то, не стремились к новой революции. Большая часть интеллигенции, не смотря на неудовлетворенность, после событий 1905 года решила, что можно жить и работать и даже преуспевать, и ушла из политики. Когда-то Ленин сказал, что «интеллигенция ушла из нашей партии, туда и дорога этой сволочи». Он высказался еще более резко, непечатно, но на самом деле интеллигенция покидала ряды всех партий. Это происходила деполитизация. В этом очень показательны дневники Чуковского. В 1905 году он целиком погружен в пучину политических событий. Он пишет о разгоне первой Думы, он воспринимает этот как великое несчастье, но после 1905 г. текущая политика его перестает интересовать, хотя в 1905 году он был редактором сатирического журнала «Сигнал» и 3 месяца провел в заключении.
1905 год – это подъем интеллигенции, они на гребне волны, они хотят соприкасаться с событиями…, а когда приходит разочарование?
Часто говорят, что у них было разочарование, но мне кажется, что это более сложное явление. Это не просто разочарование в каких-то идеях – в конце концов, они, в большинстве, не профессиональные политики, политологи, не идеологи. Они просто вернулись к своей профессии и поняли, что в этих недостаточно изменившихся условиях можно многое сделать. И пусть манифест «17 октября» не был удовлетворительным на 100%, но он должен стать концом революции. Но если революционные события и после этого продолжались, то не потому, что к этому стремилась политическая и просто интеллигенция. Они не хотели потрясений и стремились их избежать.
Но какая альтернатива? Какие-то новые уступки? Но их особенно не было. Особенно после того, как все успокоилось, Николай II ничего не сделал. О конституции он не говорил. Само слово «конституция» ему было неприятно и он официально никогда его не произносил, но в личной переписке сказано прямо, что «манифест 17 октября» это и есть конституция.
Спустя несколько лет выходит сборник «Вехи», авторы которого осуждают интеллигенцию и её роль в событиях 1905-1907 гг.
Сборник «Вехи» — это сборник статей безусловно выдающихся мыслителей, которые критически отнеслись к тем идеалам, принципам, мировоззрениям интеллигенции, которые в свое время и сами исповедовали. Они все начинали как марксисты, но для них это был пройденный этап. Это был некий расчет с их стороны в свете первой революции. Это публицистический сборник, в котором многое было написано в состоянии запальчивости. Но они не были провидцами. Они реагировали на то, что было, а то, что было, не осталось неизменным.
Сразу же после появления этого сборника появились контр-сборники в очень большом количестве. В сборниках выражалось несогласие с отрицательной оценкой того, что авторы «Вех» написали. Возражавшие авторам сборника, тоже интеллигенты, считали, что интеллигенция внесла большой вклад в прогресс России, ее продвижении вперед. В провинции, например, по свидетельству современника, известного философа Степуна, вообще не принимали на свой счет те обвинения, которые выдвигались в «Вехах». А там говорилось, что средний русский интеллигент не интересуется своей профессией, он плохой инженер, плохой врач, педагог и так далее, и это далеко не все, что было сказано об интеллигенции.
Ретроспективно оглядываясь назад, в тот период в истории русской культуры, который принято называть Серебряным веком, не нужно забывать, что это был результат деятельности интеллигенции, культурной элиты. До начала Первой мировой войны в стране был экономический прогресс, это уже общепризнанный факт. Этот экономический подъем остался незавершенным, но это была модернизация и индустриализация страны. И это был результат усилий не только предпринимателей, но и тех, кто участвовал в развитии промышленности и т. д.: а это те же инженеры, высококвалифицированные специалисты не только в столичных городах, но и во многих промышленных центрах. И показатель этого – литература, журналы научно-технические, которые издавались в большом количестве и пользовались спросом. Все это проходило на фоне упадка революционных настроений, которые проявились в годы первой революции. Это означало, что часто те же люди, которые ходили с красными флагами в 1905 году, нашли себе другое поприще для плодотворной деятельности, самовыражения, для того, чтобы трудиться не только для себя, но и для общества. Поэтому сборник «Вехи», который тоже остался в истории культуры – это реакция на определенную ситуацию, которая менялась. Менялось положение в стране, менялись настроения, менялись устремления, и они не были чисто разрушительными, хотя, конечно, остались радикалы, группировки, которые сугубо негативно относились к действительности, но это отнюдь не вся интеллигенция.
Говорят, что революция потерпела поражение, но это формула шаблонная. Революция имела всякие результаты, в частности, она привела к обновлению государственного строя. Манифест 17 октября, Государственная Дума, свободы – не всех это удовлетворяло, но это другой разговор, но это означало, что Россия уже стала другой, чем была до 1905 года.
Март 2015 г.